Теперь со всех сторон их окружали молодые деревья, некоторые из которых доходили лишь до колена лошадям, а другие, которых было меньше, выросли уже высокими и стройными: сюда, в эту голую пустыню с размытой ручьями землей, их перенесли из других мест лешие. Теперь они уже затеняли собой остальные посадки и поблескивавшие в сумерках кое-где еще выступавшие из земли мокрые от дождя камни, которые сплошь покрывали эту бесплодную землю в то время, когда он был здесь в последний раз.
Петр вспомнил этот пейзаж со щемящей болью, которая тоже могла быть частью воспоминаний.
А Черневог, только что отдышавшийся после нападения призраков, заметил:
— Господи, как изменилось это место!… Мы совсем недалеко от дома.
От старого дома Черневога. Он был чертовски прав, сообразив, где находился.
— Мы не должны идти дальше этой ночью, — запротестовал он.
— Ночь — самое подходящее для нас время, — заметил Петр. — Если тебе нужны призраки, ты с таким же успехом можешь рассматривать темноту.
— Нет, — сказал Черневог, повернулся и взял в свои руки повод, на что Волк вскинул голову. — Нет, выслушай меня…
— Отпусти мою лошадь, Змей, — сказал Петр.
Хозяюшка тоже остановилась. Черневог продолжал держать повод и смотреть вверх на Петра. Его бледное, словно покрытое воском лицо выделялось на фоне наполненного дождем мрака. Он положил руку на подергивающуюся шею Волка.
— Разбивай привал, — сказал Черневог. — Прямо сейчас.
На какой-то момент это показалось вполне обоснованным и даже благоразумным.
— Почему? — спросил Саша.
— Потому что вы поступаете как дураки. Потому что мы уже приблизились. Послушай меня…
Обе лошади резко пошли вперед, заставив Черневога потерять равновесие, но он успел схватить Петра за ногу, не выпуская из рук повод, и во второй раз остановил Волка. Петр опустил свободную руку на меч, но взгляд Черневога, или что-то еще, остановило его. Он замешкался, сразу подумав о том, что Черневог мог подслушать в лесу что-то важное, а тот тем временем продолжал:
— Петр, ради Бога, Петр, ну пожалуйста, выслушай меня…
— Черневог! — сказал Саша, но его голос слышался будто издалека, а Черневог не сводил с Петра немигающего взгляда.
— Ты должен быть моим другом, — продолжал колдун. — Петр Ильич, поверь мне! Я не собираюсь причинять тебе вред.
Саша торопливо соскочил с лошади и схватил Черневога за плечо, с силой разворачивая его от лошади. Петр подхватил поводья и сел поустойчивее, изумленно глядя на Сашу, который крепко держал Черневога за рубашку и очень тихо говорил:
— Не трогай его. Не трогай. — Петру даже показалось, что будь он на месте Кави Черневога, то ему следовало бы опасаться этого тона.
Но говоря по правде, он не воспринимал проявленный к нему интерес как нападение: он чувствовал только растерянность Черневога и его желание объяснить что-то важное.
Возможно, что подобные чувства были опасны. Он наблюдал за тем, как Саша отпустил Черневога, все еще стоящего спиной к Волку.
— Пошел! — сказал он.
— Я не уверен… — Петр почувствовал, как-то особенно произнес это слово, «не уверен», и наклонился вперед. — Я не думаю, что мы не должны выслушать его как раз сейчас, когда призраки исчезли…
— Петр, это он заставляет тебя так говорить.
— Но я не уверен, что это и не моя собственная мысль… Ведь если на самом деле. Нечто преследует его, то почему бы этим намерениям и не начать выполняться?
— Мне кажется, что самым важным является время.
Ивешка. Господи. Петр почувствовал неожиданное глубокое замешательство. Как он мог быть таким дураком! И правильно, что Саша был необычно резок с ним. Он заслужил это.
— Залезай, Змей, — сказал он и сделал движение, чтобы помочь Черневогу влезть на коня.
— Я сам возьму его, — сказал Саша.
Был тот самый момент, когда Петр почувствовал необходимость встать между мальчиком и угрожавшей тому опасностью. Его охватило странное чувство, когда он наблюдал, как молодой человек, повернувшись к Саше, не вполне изящно вскакивает на лошадь, и Саша протягивает руку… и Петр видит это… протягивает руку Кави Черневогу, который не без опасений хватается за нее.
— Следуешь только собственным соображениям, — продолжал доноситься до нее голос, на этот раз из кустов, где было уже достаточно темно. Вновь послышалось прерывистое скольжение тяжелого тела и потрескивание тонких веток. — И куда же эти соображения влекут тебя, хотелось бы мне знать? Разве ты не знаешь, что твоя ива зазеленела этой весной? Мне интересно знать, почему?
Ивешка из всех сил старалась не обращать внимания на водяного. Было уже пора остановиться, развести костер и окружить себя защитой, через которую водяной не смог бы пролезть, но она не находила ни одного привлекательного места в этой чаще. Возможно, что лес здесь никогда не умирал, но от этого он не стал привлекательнее: нигде не было видно ни единого места, удобного для костра и для ее защиты.
— Я чувствую запах дыма, моя прелесть. А ты разве не чувствуешь его? Могу побиться о заклад, если ты пройдешь немного дальше, то наверняка отыщешь то, что ищешь.
