ими пустошь распахали, людей собрали, селце и деревни нарядили, получили от великого князя Василия Васильевича льготу: никому из чиновников не велено было ездить на это селце и деревни и останавливаться в них, брать кормы, проводников, подводы. Условия, на которых пришлые люди поселялись на пустых участках, разумеется, зависели от взаимного соглашения их с землевладельцами: они могли обрабатывать землю за известную плату от владельца, по найму, и назывались наймитами, могли пользоваться землею, уплачивая владельцу ее половину собираемых произведений, и потому назывались половниками, треть произведений — почему назывались третниками, крестьянин, занявший при поселении деньги у землевладельца, назывался серебряником, наконец, встречаем название рядовых людей — от какого-нибудь, нам неизвестного, ряда, или договора. Мы видим из княжеских грамот, что эти люди переходили с одной земли на другую, из одного княжества в другое, перезывались; понятно, что самые льготы, которые они получали при заселении пустых участков, побуждали их к переходам: ибо, живя на одном месте, по истечении известного срока, например десяти лет, они лишались льгот, и им выгодно было перейти на другое место, заселив которое они получали опять льготы. Впрочем, видим уже ограничение произвольного перехода сирот, или хрестьян (так называлось тогда сельское народонаселение), определением срока для него: сирота мог оставлять землю, отказываться, только осенью, по окончании полевых работ, именно за две недели до Юрьева дня и неделю спустя после Юрьева дня осеннего, причем серебряники должны были заплатить свое серебро. Потом видим запрещение перехода или перезыва крестьян в виде льготы для известного землевладельца: так, например, великий князь Василий Васильевич пожаловал игумена Троицкого Сергиева монастыря и братию, запретив переход крестьянам-старожилцам из монастырского села Присек и деревень, к нему принадлежащих. Дальнейшим ограничением было запрещение землевладельцам, которых земли были освобождены от общего княжеского суда и пошлин, принимать к себе тяглых волостных людей, тянувших судом и пошлинами к князю, они должны были довольствоваться только перезывом инокняженцев: так, Иоанн Калита запретил юрьевскому архимандриту принимать на свои земли тяглых волоцких людей и выходцев из Московского княжества; так, великий князь Василий Димитриевич постановил это условие при позволении митрополиту Фотию купить деревню в волости Талше.

Наконец, иногда князь не только позволял известному землевладельцу не отпускать от себя крестьян, но давал право возвращать и тех, которые прежде вышли: так, великий князь Василий Васильевич дал это право игумену Троицкого Сергиева монастыря относительно людей, вышедших из монастырских сел в Углицком уезде. Что же касается до отношений переходного сельского народонаселения к землевладельцам, то мы знаем, что некоторым из последних князья жаловали право суда над поселенными на их землях людьми, кроме душегубства и суда смесного; в последнем случае землевладельцы эти судили вместе с наместниками и волостелями княжескими или их тиунами; иногда жаловалось право суда, кроме душегубства, разбоя и татьбы с поличным.

Но подле этого переходного сельского народонаселения мы видим народонаселение несвободное, принадлежащее землевладельцам; так, в жалованных грамотах землевладельцам отличаются люди, купленные ими, от тех, кого они перезовут, или старожилцы и пришлые люди отличаются от окупленных; князья в своих договорах отличают холопей своих от сельчан, говорят о своих бортниках и оброчниках купленных, о людях купленных, о людях деловых, которых они прикупили или за вину взяли себе, о людях полных (рожденных в холопстве), купленных грамотных (отдавшихся добровольно в холопство по кабальным грамотам). Из зависимых людей упоминаются также закладни, или закладники, которые на известных условиях заложились за Другого, так как главным побуждением к закладничеству было желание освободиться от повинностей, лежавших на свободном и самостоятельном человеке, то князья и условливаются не держать закладней в городе (Москве). Таким образом, мы должны отличать в описываемое время людей свободных и самостоятельных, людей несамостоятельных (каковы были закладни) и, наконец, людей несвободных, которые могли быть вечно или временно несвободны смотря по тому, родились ли они в несвободном состоянии, были куплены, попались в плен или отдались добровольно в холопство на ограниченное число лет. Для первых встречаем название людей полных, челяди дерноватой, выражение: послать на отхожую — значило освободить подобных людей. Замечательно, что вместо человек вольный говорилось: «Человек великого князя». Что касается положения холопа, то новгородцы в своих договорах требуют, чтобы донос холопа, или раба, на господина не имел силы и чтобы судьи не судили холопа и половника без господаря.

Говоря о разных слоях народонаселения в древней Руси, мы не можем обойти вопроса о том: кто и как мог владеть земельною собственностию? Кроме людей служилых и духовенства в числе землевладельцев видим и гостей: под 1371 годом находим известие, что в Нижнем Новгороде был гость Тарас Петров, который выкупил из плена своею казною множество всяких чинов людей и купил себе вотчину у великого князя, шесть сел за рекою Кудьмою. Но значение гостя в летописи не определено: иногда гости употребляются вообще в смысле торговых людей, купцов, иногда в значении лучших, богатейших купцов; в новгородских памятниках гости не составляют особого разряда, везде видим только купцов. Но естественно, что только богатейшие купцы, гости, могли приобретать земельную собственность, ибо они одни только по своим средствам могли, не оставляя торговли, заниматься и сельским хозяйством, тогда как купцы незначительные не были в состоянии в одно время и торговать в лавке и жить в селе. Кроме того, столкновение государственных интересов должно было уже в описываемое время вести к тому, что купцам нельзя было владеть земельною собственностию, ибо всякий землевладелец должен был служить государству, а купец был человек данный, плативший в казну деньги с своего промысла; если купец становился землевладельцем, то он относительно государственных требований должен был совмещать в себе два характера: человека служилого и человека данного; но понятно, что он не мог удовлетворить вместе этим двум требованиям; мало того, мы видели, что по финансовым требованиям он не мог бросить торга и перейти в служилые люди, ибо князья клялись друг другу не принимать к себе в службу торговых людей. Все землевладельцы необходимо должны были перейти в служилые люди, ибо государство не хотело между служилыми и промышленными людьми признавать никакого другого разряда: так, после, по Уложению, дети неслужилых отцов, купившие вотчины, должны были записаться в царскую службу; в противном случае вотчины отбирались у них в казну. Класса землевладельцев, живущих на своих землях, не могло образоваться в описываемое время, ибо и теперь, как прежде, продолжалась постоянная колонизация северо-восточных пространств, постоянное переселение, брожение; земледельцу невыгодно было оставаться долго на одном месте по самому качеству почвы на северо-востоке, которая нигде не обещала продолжительного плодородия; чрез несколько времени после первого занятия, после выжиги леса, требовала уже больших трудов, и земледельцу выгодно было оставлять ее и переходить на новую почву. Кроме того, во все продолжение древней русской истории мы видим стремление менее богатых, менее значительных людей закладываться за людей более богатых, более значительных, пользующихся особенными правами, чтобы под их покровительством найти облегчение от повинностей и безопасность. Стремление это мы видим и в других европейских государствах в средние века; оно естественно в новорожденных обществах, при отсутствии безопасности, когда правительство, законы еще не так сильны, чтоб дать покровительство, безопасность всем членам общества. Таким образом, выгодно было земледельцам переходить на земли богатых и знатных землевладельцев, архиереев, монастырей, вельмож, ибо кроме вышеупомянутых льгот при первом поселении поселенцы пользовались еще льготами, заключавшимися в разных правах, которые имели те или другие землевладельцы, а главное — пользовались покровительством сильных людей. При обращении внимания на отличительную черту нашей древней истории, на колонизацию страны, легко решается вопрос о том, как произошла поземельная собственность и различные ее виды. Как только Северо-Восточная Русь выступает на историческую сцену, так мы видим в ней сильную колонизацию, происходящую под покровительством князей; если бы мы даже не имели определительных известий об этой колонизации, то мы необходимо должны были бы предположить ее, ибо история застает Северо-Восточную Русь финскою страной, а потом видим ее славянскою; следовательно, допустив даже, что финское народонаселение не исчезало, но ославянивалось, мы должны допустить сильную славянскую колонизацию. Но эта колонизация происходила не в доисторические времена, когда «живяху кождо с родом своим на своих местех»; она происходила на памяти истории, когда Северо- Восточная Русь составляла уже определенную область, княжество, где владела известная линия княжеская; следовательно, колонизация не могла происходить без ведома и влияния известного правительства. Ростов Великий существовал до призвания князей; ему принадлежала обширная, малонаселенная, но определенная

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату