1937 год: Элита Красной Армии на Голгофе

рассказал, что Меньшиков тоже участник организации (работал тогда Меньшиков начальником отделения по обслуживанию квартир членов правительства). Я ответил Ткалуну, что для перестраховки полезно одновременно произвести отравление и на квартирах».

Однако, по словам Ревзина, отношения у него с Меньшиковым никак не складывались и он поставил перед Ткалуном вопрос о переводе того на другую работу. Ткалун якобы дал на это свое согласие только после того, как Ревзин вовлек в их заговорщическую организацию работников комендатуры Кремля Леликова и Захарова, обслуживающих «ответственные квартиры», то есть квартиры членов Политбюро.

– Какие задания Вы дали Леликову и Захарову?

– Леликов и Захаров обслуживают квартиры Молотова, Ворошилова и Микояна. Вхожи они во все квартиры членов Политбюро, кроме квартиры Сталина. Я сказал Леликову и Захарову, чтобы они самостоятельно ничего не делали, а в нужный момент они отравят воду членов правительства.

Технически они должны были по моему указанию предупредить в соответствующий момент, что прекращается на время подача воды (под видом ремонта), заполнить все сосуды в квартире водой и эту воду отравить. Леликов и Захаров дали свое согласие на участие в этих террористических актах…»[294]

Всю эту ахинею, составленную под руководством начальника отделения Особого отдела ГУГБ старшего лейтенанта госбезопасности В.М. Казакевича (о нем уже упоминалось в первой книге), арестованный Ревзин подпишет после испытаний длительными допросами с пристрастием. Перед Военной коллегией он предстанет 20 февраля 1939 года и получит от нее ВМН по трем расхожим пунктам обвинения (59–1«б», 58–8 и 58–11 УК РСФСР).

Краткие сведения о «заговорщиках» Леликове и Захарове автору удалось найти в расстрельных списках, хранящихся в музее российского общества «Мемориал':

«Леликов Максим Исаевич, 1907 года рождения, уроженец деревни Волобуево, русский, член ВКП(б) с 1931 года, командир для поручений при правительственных квартирах в Кремле, техник-интендант 2-го ранга. Военной коллегией 22 февраля 1939 года по обвинению в участии в террористической организации, в подготовке терактов приговорен к расстрелу. Приговор приведен в исполнение 23 февраля 1939 года. Реабилитирован Военной коллегией 4 февраля 1956 года.

Захаров Николай Никитович, 1910 года рождения, уроженец села Захарово Курской области, русский, из крестьян-середняков, член ВКП(б) с 1932 года, командир для поручений при правительственных квартирах в Кремле, техник-интендант 2-го ранга. Военной коллегией 22 февраля 1939 года по обвинению в участии в террористической организации в Кремле, в подготовке терактов приговорен к расстрелу. Приговор приведен в исполнение 23 февраля 1939 года. Реабилитирован Военной коллегией 4 февраля 1956 года».

Уже отмечалось, что Рогов, сменивший Ткалуна (он был из системы НКВД), вскоре покончил жизнь самоубийством. Это немедленно послужило поводом для очередного разбирательства с охраной Кремля и новой волны арестов среди ее сотрудников. Рассказывает активный участник тех событий полковник В.М. Казакевич:

«Я помню, что в 1938 г. в Кремле застрелился бывший комендант Кремля Рогов… В ночь самоубийства Рогова в Кремле лично Берия, Кобулов, Меркулов и другие лица из их окружения, а также бывший нарком внутренних дел Ежов арестовали ряд работников охраны Кремля. На следующий день меня, Ненахова, Рухадзе… вызвали Меркулов или Кобулов (точно не помню) и создали следственную группу во главе с Ненаховым, как заместителем начальника ОО (Особого отдела. – Н.Ч.) НКВД СССР. Нас всех предупредили при этом, что все арестованные являются заговорщиками и террористами и что необходимо добиться выявления всех их преступлений и связей. В ближайшие 2–3 дня после этого Кобулов, Рухадзе и другие лица из Грузии жестоко стали избивать арестованных, в частности я лично видел, как арестованных избивали Кобулов и Рухадзе. Били при этом резиновой дубинкой по пяткам. Я лично никаких подобных мер к арестованным не применял и нужды в этом не было, так как после избиения арестованных Кобуловым, Рухадзе и другими они стали давать признательные показания. Помню, что некоторые арестованные отказались от своих показаний на допросах, но их тут же Рухадзе (главным образом) вновь подвергал избиениям, после чего они вновь подтверждали свои показания…

…Следствие по делу Ревзина вел я. В начале следствия он не признавал себя виновным… Затем при приходе на допрос Кобулова и Рухадзе последние избили Ревзина на моих глазах. После этого он начал признавать себя виновным…»

Проследим последние дни и часы жизни Петра Пахомовича Ткалуна. Его дело рассматривалось 29 июля 1938 года на заседании Военной коллегии под председательством зловеще знаменитого Василия Ульриха. На вопрос председательствующего, признает ли он себя виновным, Ткалун ответил отрицательно. Бывший комендант Кремля решительно отказался от своих показаний, данных им на предварительном следствии, заявив, что они не соответствуют действительности. Он сказал, что те показания даны им вследствие полного отчаяния и безразличия к дальнейшей своей судьбе ввиду физического и морального истязания и что упомянутые в материалах следствия люди им оговорены. Ткалун утверждал, что никакого военно- фашистского заговора в РККА не существовало.

Пользуясь предоставленным ему последним словом, Петр Пахомович заявил, что считает виновным себя только в том, что дал ложные показания следствию, которыми оговорил себя и знакомых ему лиц. Однако все эти доводы не подействовали на членов суда и Ткалун, как и сотни его боевых товарищей, пошел под расстрел, – все было предрешено заранее.

Плоды тайного сотрудничества

Изучая материалы следственных дел на военачальников РККА, арестованных в 1937–1938 годах, в первую очередь те из них, которые являются итоговыми, как то: приговор и обвинительное заключение, видишь, что абсолютное большинство высшего комначсостава, за небольшим исключением, обвинялось в шпионаже в пользу иностранных разведок. Так «появились» в РККА польские, литовские и латышские шпионы. Это и не удивительно – ведь то были сопредельные с СССР государства, к тому же бывшие территории царской России, так называемые «лимитрофы». В недрах НКВД тем временем под ударами кулаков и резиновых дубинок, в ходе многосуточных «конвейеров» и «стоек» рождались все новые и новые шпионы, теперь уже и стран дальнего зарубежья – французские, английские, итальянские, японские. Но чаще всего следователи от физически и морально измученных подследственных требовали признания работы в пользу Германии. Почему именно так, а не иначе был поставлен вопрос, мы и попытаемся ответить в данной главе.

В чем первопричина таких обвинений в адрес высшего генералитета РККА? Имелась ли почва для подобных обвинений, была ли хоть какая зацепка для такой чудовищной лжи у «компетентных» органов? Ответив на этот вопрос, мы получим ключ к познанию «кухни» следственных органов НКВД, их повседневной тактики действий и стратегических планов. Но сначала дадим небольшую таблицу, показывающую, в пользу каких стран «шпионили» (по утверждению следственных органов НКВД) видные