Кругом мерещились враги, шпионы, вредители, диверсанты, убийцы… И это находило свое отражение в докладах с мест. «Нет ни одной отрасли работы, где бы не было вредительства», – заявил командующий войсками СибВО комкор М.А. Антонюк. У него в округе к 20 ноября было арестовано 249 человек. А в Забайкальском округе к тому же времени арестованных оказалось несколько меньше, нежели в СибВО – «всего лишь» 189 человек из более чем 400 командиров, уволенных из армии.
Выступить на заседании Военного совета в ноябре 1937 года удалось не всем записавшимся. О чем хотели сказать эти люди в присутствии членов Политбюро ЦК ВКП(б) и руководства наркомата обороны? Конечно же, прежде всего осудить подлых наймитов империализма, потребовав для них самой суровой кары. А некоторые из них рассчитывали, пользуясь случаем, посчитаться со своими недоброжелателями, когда-то обидевшими их, полагая тем самым набрать себе политические очки, поднять свой вес в глазах Сталина, Ворошилова и Ежова. С этой целью припоминались самые различные, на их взгляд подозрительные случаи – начиная с голосования за троцкистскую резолюцию в стенах Военной академии РККА в 1923 году, сочувствие или участие в белорусско-толмачевской оппозиции в 1928 году, недовольство политикой коллективизации в начале 30 х годов, не говоря уже о конкретной критике в адрес ВКП(б), Советской власти, наркомата обороны и персонально их руководителей.
Наглядный пример тому – действия командира 2-го стрелкового корпуса комдива Я.И. Зюзь-Яковенко. При аресте в квартире у него была обнаружена его записка на имя Ворошилова, содержащая просьбу о личном приеме для «важного и неотложного в данный момент заявления политического характера».
В своем объяснении начальнику Управления НКВД по Калининской области по поводу этой записки Зюзь-Яковенко указал, что он хотел лично доложить наркому обороны о командарме 1-го ранга И.П. Белове и его антисоветских высказываниях. По словам Зюзь-Яковенко дело обстояло так: он, исполняя должность начальника штаба Ленинградского военного округа, вместе с командующим Беловым и членом Военного совета округа И.Е. Славиным весной 1933 года находился с инспекторской проверкой в стрелковой дивизии, дислоцированной в Карелии. После окончания учений они втроем в районе Петрозаводска зашли в один крестьянский домик, чтобы погреться. Крестьяне оказались переселенцами, прибывшими недавно из Псковской губернии. Белов и Славин расспрашивали их о житье-бытье. Крестьянская семья оказалась бедной, ранее безземельной и занята она была раскорчевкой леса под посев.
Через непродолжительное время, возвращаясь пешком по мокрому снегу к станции, идя цепью метрах в 5–10 друг от друга, Зюзь-Яковенко слышал, как Белов недовольным голосом громко произнес: «Да что и говорить, тут раньше без фунта мяса никто и не садился обедать, разорили всю страну».
Зюзь-Яковенко считал, что хотя Славин в этот момент находился немного дальше от Белова, чем он, все же у него (Зюзь-Яковенко) «не было никакого сомнения, что он тоже слышал эту фразу». Расценив услышанные слова Белова как антисоветский выпад, Зюзь-Яковенко полагал, что Славин об этом доложит в Москву. Он некоторое время ожидал соответствующего реагирования со стороны ЦК ВКП(б), наркома Ворошилова и начальника ПУРККА Гамарника, но не дождавшись этого, перестал, по его словам, доверять Белову и Славину, что привело к ухудшению служебных и личных отношений между ними.
Далее в том же объяснении Зюзь-Яковенко указал, что встретившись 1 июня 1937 года на заседании Военного совета с Беловым, он имел с ним разговор о Славине. На его вопрос, что Белов думает о Славине, тот ответил: «Славин – «мертвый человек» (имеется в виду особая близость Славина к Гамарнику, только что покончившему жизнь самоубийством. –
Как видно из объяснения Зюзь-Яковенко, сам он предполагал выступить на одном из заседаний Военного совета 1–4 июня 1937 года и рассказать о двурушничестве командарма И.П. Белова и комдива К.А. Мерецкова, однако не получал слова, после чего и решил лично обратиться к наркому Ворошилову[31].
Как видно на примере с Зюзь-Яковенко, на данное заседание Военного совета при НКО были приглашены и некоторые командиры корпусов. Заметим, что не вое, а только некоторые. Так сказать, избранные. Например, командир 45-го механизированного корпуса (из Киевского округа) комбриг Ф.И. Голиков рассказал о проделанной работе по чистке подчиненных ему частей: только из числа старшего и среднего комсостава число уволенных и арестованных составило 65 человек. По его информации выходило, что репрессиям у них подверглись также и младшие командиры, и красноармейцы.
Приводимая ниже таблица дает яркую картину избиения командных кадров Красной Армии за 10 месяцев 1937 года (с 1 января по 1 ноября). Скажем только, предваряя эту зловещую статистику, что всего в РККА на 1 января 1937 года общее число командного и начальствующего состава составляло 206 250 человек, из них с законченным высшим и специальным образованием – 164 309 человек[32].
Комментируя данную таблицу, заметим, что увольнение и аресты проводились не только в округах, но и в центральном аппарате наркомата обороны, в военно-учебных заведениях, тыловых учреждениях, в разведорганах, а также среди командного состава, находящегося в резерве (запасе). Всего же за 10 месяцев 1937 года было уволено из РККА 13 811 лиц командно-начальствующего состава, из них арестовано 3776 человек. Обращаясь к цифрам таблицы, видишь, что наибольшее число арестованных выпадает на долю небольших по численному составу военных округов – Харьковского, Приволжского, Уральского, Закавказского. Там 33–35 процентов среди уволенных подверглось аресту. «Рекордсменами» же в этом плане выступали Среднеазиатский и Сибирский военные округа, где процент арестованных среди уволенных, а если быть уже совсем точным – изгнанных из Красной Армии, составлял соответственно 72 и 63 процента. Среди крупных округов лидировали ОКДВА и Киевский (по 34 процента каждый) [33].
Выходит, не прав был командующий войсками САВО комкор А.Д. Локтионов, говоря на ноябрьском заседании Военного совета о том, что уволенных и арестованных у них в округе в десять раз меньше, чем в МВО. Конечно, если брать абсолютные цифры, то это действительно так. А вот если взять процент арестованных к числу уволенных, то получается совершенно иная, гораздо более трагичная картина – аресту в САВО подверглись две трети, в то время как в МВО – менее одной трети из командиров, уволенных из армии.
Приведенные данные свидетельствуют о том, что Н.М. Якупов, автор материалов «Сталин и Красная Армия», неправомерно делает вывод, согласно которому наибольшее число командиров подверглось в 1937 году репрессиям в ОКДВА, центральных и западных округах. Однако мы убедились, что это не совсем так. По крайней мере, СибВО и САВО к названным категориям отнести никак нельзя. Так что совершенно напрасно извинялся перед наркомом и участниками Военного совета комкор Локтионов за столь малые по сравнению с большими округами цифры уволенных и арестованных. Да, действительно, абсолютные величины вроде бы невелики, однако в процентном отношении они просто потрясают. На этом примере еще раз наглядна видна тотальность в уничтожении кадров Красной Армии.
В таблице материал приведен по округам. А как эти цифры распределялись по должностным категориям? Сводка здесь также неутешительна: репрессии охватили все без исключения эшелоны комначсостава – от командира взвода до командующего войсками округа, начальника центрального
