по сей день. Прокурор не мог или не хотел делом наблюдения за следствием заняться. Будучи бесконтрольно отдан в руки озверелых садистов и испытывая на себе всю тяжесть их «следствия» на протяжении всего 38-го года, действительно ждал смерти больше, чем «манну небесную». В 39 году увидел проблески просвета в жизни, хотя уже 20 м-цев испытываю ничем незаслуженное горе и страдания. Прошу Вас положить предел этому.
Битте А.М. 22.IX.39 г.»8.
Итак, полтора года (с февраля 1938 г. по август 1939 г.) Битте в качестве подследственного находился в Ростове-на-Дону, а с августа 1939 г. и до суда — в Москве. В Ростове он подвергался многочисленным допросам с пристрастием, о чем сам упоминает в приведенных выше жалобах. Например, за год (февраль 1938 г. —январь
1939 г.) таких допросов было девятнадцать. Как видно из материалов дела, Август Мартынович в начале следствия, не выдержав побоев и издевательств, признал себя виновным в приписываемых ему грехах. Однако затем он от всех своих показаний отказался, заявив при этом, что они были даны в результате применения к нему сотрудниками НКВД запрещенных методов следствия.
Почему Битте, Таурина и Васьковича перевели из Ростова в Москву? Точного ответа на этот вопрос автор не имеет, но, по всей вероятности, это было сделано с целью подготовки большого процесса над членами так называемой «латышской националистической шпионско-диверсионной организации», — с большим количеством обвиняемых и с надеждой на значительное увеличение «вклада» НКВД в дело борьбы с врагами народа. Дело в том, что в 1939 г. налицо был спад репрессий в стране. Бывшие руководители ведом-
4 - 8166 Черушев ства страха Ягода и Ежов, а также их выкормыши сами подверглись суровым гонениям. Это значило, что авторитет «органов» сильно пошатнулся. Срочно нужна была крупная акция, которая бы всколыхнула интерес к ним, показав, что враги народа все-таки есть и они не дремлют, шпионят и всячески вредят, а посему острие карающего меча диктатуры пролетариата должно быть незатупленным. Однако подобный процесс почему-то не состоялся.
Московские чекисты, как и ростовские, также стремились показать, что они тоже не зря хлеб едят — в Москве Битте, Таурина и Васьковича не оставили в покое, им устраивали допросы, очные ставки. Например, Битте в дополнение к «ростовским» обвинениям москвичи добавили еще и пункт 13 (активные действия против революционного движения при царском строе), а Таурину — пункт
8 (подготовка теракта) той же 58-й статьи УК РСФСР.
Суд проходил в Москве в течение двух дней (20—21 октября 1939 г.) под председательством диввоенюриста М.Г. Романычева. Судебные заседания были закрытыми, без вызова защиты и свидетелей. В суде А.М. Битте категорически отказался признать себя участником военного заговора и антисоветской латышской националистической организации. Таурин же, наоборот, в суде виновным себя признал и подтвердил показания, данные им на предварительном следствии. При этом некоторые пункты обвинения подсудимым суд исключил: у Битте — пп. 7 и 13, у Таурина — п. 7, а у Васьковича — пп. 7 и 8 58-й статьи.
Военная коллегия Верховного суда СССР приговорила: «Битте Августа Мартыновича и Таурина Отто- Оскар Фридриховича по совокупности преступлений на основании ст.49 и ст.58—1 «б» УК РСФСР лишить присвоенных им военных званий и подвергнуть обоих высшей мере уголовного наказания — расстрелу с конфискацией всего лично им принадлежащего имущества.
Васьковича Исаака Наумовича по ст.58—1 «б» УК РСФСР лишить свободы в ИТЛ сроком на десять лет с поражением в политических правах на пять лет и с конфискацией всего лично ему принадлежащего имущества. Лишить его военного звания — «бригадный комиссар». Срок наказания исчислять с 8 октября 1937 г.
Приговор окончательный и обжалованию не подлежит».
И все-таки обжалование было. При этом повезло только Таурину — ему Президиум Верховного Совета СССР на своем заседании 25 ноября 1940 г. заменил смертную казнь на десять лет лишения свободы в ИТЛ. Наказание О.-О.Ф. Таурин отбывал на Колыме, где и умер 27 октября 1941 г.
Августа Мартыновича Битте расстреляли 4 декабря 1939 г., сразу же после отклонения его кассационной жалобы. Исаак Наумович Васькович добросовестно отрабатывал в лагере годы своего
срока заключения, смывая позорное пятно «врага народа». Ни ему, ни Битте высший орган советской власти не пошел навстречу, рассматривая их кассационные жалобы. А вот Таурину власти пошли навстречу, приняв решение о значительном снижении ему меры наказания. Почему это произошло? Почему пошли навстречу только ему, который и на предварительном следствии признавался в не совершенных им преступлениях, и в суде все это подтвердил? Почему? Почему Августу Битте, у которого заслуг перед партией было гораздо больше, чем у его однодельца, не заменили смертную казнь заключением в ИТЛ, а Отто-Оскару Таурину заменили? Думается, что здесь не обошлось без соответствующего ходатайства со стороны руководства следственных органов НКВД, которое подобным образом поощрило Таурина за «примерное» поведение во время пребывания в стенах их ведомства. Такие события массовыми не были, но все же они тогда встречались.
Битте и Таурин реабилитированы посмертно 25 июля 1956 г. В том же году был реабилитирован и И.Н. Васькович.
Одним из старейших трибунальцев Красной Армии, работавший еще в Гражданскую войну председателем военного трибунала 1-й Конной армии (а значит, хорошо знавший К.Е. Ворошилова), был Леонард Янович Плавнек. Отправивший за годы своей работы не одну сотню людей под пули расстрельной команды, Плавнек, с 1922 г. возглавлявший военный трибунал Северо-Кавказского, а с 1935 г. — Московского военных округов, в 1937 г. сам попал в списки врагов народа.
Арестовали Плавнека 10 ноября 1937 г. После первичных допросов в Москве его 29 ноября отправили для дальнейшего ведения следствия в УНКВД по Ростовской области. В первоначально данных показаниях он признал свою вину в том, что был участником латышской националистической организации и антисоветского военного заговора, а также занимался шпионской деятельностью в пользу Германии. В ходе следствия, длившегося до июня 1938 г., Плавнек несколько раз отказывался от ранее данных им показаний. Затем, после соответствующей «обработки» его особистами СКВО, он вновь признавал себя виновным в инкриминируемых ему преступлениях.
Почему вновь признавал свою вину? Ответ на этот вопрос находим в жалобе арестованного И.А. Кузина, бригадного комиссара, исполнявшего в 1937 г. должность начальника политуправления Северо- Кавказского военного округа. Жалобу эту Кузин адресовал наркому обороны К.Е. Ворошилову, которому он сообщает о применении к подследственным командирам Красной Армии недозволенных приемов и методов ведения следствия. Вот отрывок из этой жалобы, непосредственно касающийся Л.Я. Плавнека:
«Для устрашения меня и с целью вынудить дать ложные показания, меня бросили в одиночную камеру ДПЗ к полумертвому Плавнеку (Вашему другу и соратнику по гражданской войне, тов. Народный комиссар), которого организованно и систематически избивали в течение 4-х дней»'.
На предварительном следствии Плавнек показал (из вышеприведенного отрывка понятно, почему он это сделал. —
Заседание Военной коллегии состоялось 7 июня 1938 г. В суде Л.Я. Плавнек виновным себя не признал, от показаний, данных им на предварительном следствии, отказался, заявив, что участником антисоветской националистической организации и военного заговора он никогда не был, а показания свои на следствии дал вынужденно. Также Плавнек сказал, что «он вышел из гущи пролетариата и всю свою жизнь боролся за Советскую власть»12.
Военная коллегия приговорила своего собрата по профессии12 по пунктам 1 «б», 8 и 11 УК РСФСР к расстрелу с конфискацией имущества и лишением воинского звания «корвоенюрист». Приговор был приведен в исполнение в тот же день.
Дополнительная проверка дела по обвинению Л.Я. Плавнека, проведенная сотрудниками Главной
