или приняв участие в распространении такого сообщения, но что, как я искренне надеюсь, такого рода ошибка не приведет к разрыву их отношений с Советами. Я набросал проект телеграммы Сталину в этом плане. Майский продолжал доказывать лживость этого обвинения и привел различные доводы, чтобы подтвердить физическую невозможность совершения этого преступления русскими. Я многое слышал об этом из различных источников, но не пытался обсуждать факты.
'Мы должны разбить Гитлера, — сказал я, — и сейчас не время для ссор и обвинений'.
Но ни словом, ни делом я не смог предотвратить разрыв между русским и польским правительствами. Это создало много неудобств. Но все же нам удалось вывезти много польских солдат, их жен и детей из России. Этот благотворный процесс протекал судорожно, и я продолжал формирование и оснащение в Персии трех польских дивизий под командованием генерала Андерса.
Советское правительство не воспользовалось случаем, чтобы снять с себя это ужасное и широко распространенное обвинение против него и прочно переложить его на германское правительство, многие видные представители которого находились на скамье подсудимых.
В окончательном определении Международного трибунала в Нюрнберге катынское дело не упоминается в разделе, касающемся обращения нацистской Германии с военнопленными. Поэтому каждый волен иметь свое собственное суждение. И действительно, имеется немало материалов на эту тему в том большом числе книг, которые были опубликованы польскими лидерами, все еще находящимися в изгнании, и особенно в книгах, написанных бывшим польским премьер-министром, вошедшим в состав первого послевоенного польского правительства, Миколайчиком и генералом Андерсом.
Часть 15
Тегеран. Операция 'Оверлорд'
Польский вопрос, в числе других еще более важных вопросов, обсуждался на 'встрече трех' в Тегеране в ноябре 1943 года. Надо сказать, что я был не в восторге от того, как была организована встреча по моем прибытии на самолете в Тегеран. Английский посланник встретил меня на своей машине, и мы отправились с аэродрома в нашу дипломатическую миссию. По пути нашего следования в город на протяжении почти 3 миль через каждые 50 ярдов были расставлены персидские конные патрули. Таким образом, каждый злоумышленник мог знать, какая важная особа приезжает и каким путем она проследует. Не было никакой защиты на случай, если бы нашлись два-три решительных человека, вооруженных пистолетами или бомбой.
Американская служба безопасности более умно обеспечила защиту президента. Президентская машина проследовала в сопровождении усиленного эскорта бронемашин. В то же время самолет президента приземлился в неизвестном месте, и президент отправился без всякой охраны в американскую миссию по улицам и переулкам, где его никто не ждал.
Здание английской миссии и окружающие его сады почти примыкают к советскому посольству, и поскольку англо-индийская бригада, которой было поручено нас охранять, поддерживала прямую связь с еще более многочисленными русскими войсками, окружавшими их владение, то вскоре они объединились, и мы, таким образом, оказались в изолированном районе, в котором соблюдались все меры предосторожности военного времени.
Американская миссия, которая охранялась американскими войсками, находилась более чем в полумиле, а это означало, что в течение всего периода конференции либо президенту, либо Сталину и мне пришлось бы дважды или трижды в день ездить туда и обратно по узким улицам Тегерана. К тому же Молотов, прибывший в Тегеран за 24 часа до нашего приезда, выступил с рассказом о том, что советская разведка раскрыла заговор, имевший целью убийство одного или более членов 'большой тройки', как нас называли, и поэтому мысль о том, что кто-то из нас должен постоянно разъезжать туда и обратно, вызывала у него глубокую тревогу. 'Если что-нибудь подобное случится, — сказал он, — это может создать самое неблагоприятное впечатление'. Этого нельзя было отрицать. Я всячески поддерживал просьбу Молотова к президенту переехать в здание советского посольства, которое было в три или четыре раза больше, чем остальные, и занимало большую территорию, окруженную теперь советскими войсками и полицией. Мы уговорили Рузвельта принять этот разумный совет, и на следующий день он со всем своим штатом, включая и превосходных филиппинских поваров с его яхты, переехал в русское владение, где ему было отведено обширное и удобное помещение. Таким образом, мы все оказались внутри одного круга и могли спокойно, без помех, обсуждать проблемы мировой войны. Я очень удобно устроился в английской миссии, и мне нужно было пройти всего лишь несколько сот ярдов до здания советского посольства, которое на время превратилось, можно сказать, в центр всего мира.
Операция «Оверлорд», к детальному планированию которой мы приступили, должна была быть начата в мае, или июне, или самое позднее в первых числах июля 1944 года. Войскам и судам, которые должны были перевозить их, по-прежнему предоставлялся приоритет. Далее, требовалось снабжать действующую в Италии многочисленную англо-американскую армию, перед которой стояла задача захватить Рим и продвинуться к северу от него, чтобы занять аэродромы, с которых можно было бы подвергать воздушной бомбардировке Южную Германию. После достижения этих целей войска в Италии Должны были остановиться на линии Пиза, Римини, то есть мы не должны были переносить линию фронта в более широкую часть Итальянского полуострова. Эти операции в случае сопротивления противника отвлекли бы и сковали крупные германские силы, дали бы итальянцам возможность искупить свою вину и непрерывно поддерживали бы пламя войны на вражеском фронте.
Я в то время не возражал против высадки на юге Франции, вдоль Ривьеры, с целью захвата Марселя и Тулона и дальнейшего продвижения англо-американских войск на север вдоль долины Роны в помощь главным силам, которые предпримут основное вторжение через Ла-Манш. В качестве другого варианта я предпочитал правофланговое наступление из Северной Италии на Вену, используя Истрийский полуостров и Люблянский проход. Я был очень рад, когда президент внес это предложение, и пытался, как это будет видно из последующего, добиться, чтобы оно было принято. Если бы немцы оказали сопротивление, нам удалось бы отвлечь много их дивизий с русского фронта и с побережья Ла-Манша. Если бы они не стали сопротивляться, мы могли бы освободить небольшой ценой огромные и очень важные районы. Я был уверен, что немцы будут сопротивляться и этим мы поможем операции «Оверлорд» самым решительным образом.
Мое третье требование состояло в том, чтобы не пренебрегать восточной частью Средиземного моря со всеми преимуществами, которые она могла дать, при условии, конечно, что не будут отвлечены силы, которые можно использовать в операции форсирования Ла-Манша. Во всех этих своих планах я придерживался тех пропорций, о которых говорил генералу Эйзенхауэру двумя месяцами ранее, а именно: шесть десятых наших наличных сил — на операцию форсирования Ла-Манша, три десятых — в Италии и одна десятая — в восточной части Средиземного моря. От этого своего мнения я никогда ни на шаг не отклонялся.
Вскоре после переезда президента на новую квартиру, в советское посольство, Сталин пришел его приветствовать, и между ними состоялась дружественная беседа. По словам биографа Гопкинса, президент сообщил Сталину, что он обещал Чан Кайши развернуть активные операции в Бирме. Сталин был невысокого мнения о боевых качествах китайских войск. Президент 'коснулся одной из его излюбленных тем… обучения колониальных народов Дальнего Востока… искусству самоуправления… Он предостерег Сталина против обсуждения проблем Индии с Черчиллем, и Сталин согласился, что это, несомненно, больной вопрос. Рузвельт сказал, что реформа в Индии должна начаться снизу, а Сталин заметил, что реформа снизу означает революцию'.
Я провел это утро спокойно, занимаясь многочисленными телеграммами из Лондона. дент Рузвельт, который не возражал против этого. Он открыл наше заседание поздравительной речью, заявив, согласно нашим записям, что русские, англичане и американцы впервые сидят за столом как члены одной семьи, добивающиеся единой цели — победы в войне. Никакой повестки дня для совещания заранее намечено не было, и каждый может обсуждать все, что угодно, и не обсуждать то, что ему неугодно. Каждый может свободно высказать все, что желает, на дружественной основе, и ничто не подлежит опубликованию.
