Мировой кризис

Зиновьева, дающих ясное понятие о том влиянии, которое имел на умы большевистских лидеров опьяняющий вихрь военного успеха, выпавшего на их долю. «Мир, – сказал он, – которого должна добиваться Россия, не будет миром социалистическим, но миром буржуазным». Требования, предъявляемые большевиками к Эстонии, угроза Финляндии, в которой она уже отдает себе отчет, положение в центральной Азии, а также на границах Индии – вот те первые последствия, иллюстрирующие мои слова.

Итак, вместо того чтобы при помощи правильно согласованных мероприятий, без каких-либо дополнительных жертв людьми и деньгами позаботиться о создании антибольшевистской, цивилизованной, дружественной Антанте России, что было вполне в наших силах, – мы скоро будем иметь дело с милитаристической большевистской Россией, живущей только военными планами, глубоко враждебной Антанте, готовой работать вместе с Германией и уже во многих случаях сорганизованной немцами. Мысль о том, что Польша может служить достаточной преградой для такой опасности, совершенно призрачна. Равным образом не обоснована и та мысль, что Польша, защищаясь на Востоке, когда будут уничтожены все прочие антибольшевистские силы, может служить одновременно оплотом против Германии на Западе. Где искать мудрость в политике, которая пытается усилить Польшу деньгами и вооружением союзников и в то же время спокойно относящейся к поражению Деникина и к вытекающей отсюда возможности переброски большевистских армий, которые благодаря этому могут утроить и учетверить силы тех, с кем Польше предстоит воевать? Где справедливость или логика в том, чтобы не только признавать каждое государство, оторвавшееся от Российской империи, но и гарантировать ему независимость и безопасность, и в то же время – отказываться признавать и подавать помощь тем крупным территориям и народонаселению южной России, которые создали деникинскую армию и этим самым проявили себя вне всякого сомнения антибольшевистскими.

Было бы ошибочно думать, что в течение всего этого года мы сражались на фронтах за дело враждебных большевикам русских. Напротив того, русские белогвардейцы сражались за наше дело. Эта истина станет неприятно чувствительной с того момента, как белые армии будут уничтожены, и большевики установят свое господство на всем протяжении необъятной Российской империи.

Как только выяснилась неудача Деникина, та крайне нерегулярная поддержка, которую оказывали ему великие державы, была совершенно прекращена. 3 февраля 1920 г. мне пришлось известить генерала Холмана о необходимости откровенно сообщить Деникину о создавшемся положении: «Я не имею права более давать ему надежду, что британское правительство окажет ему какую-либо дальнейшую помощь сверх той, которая уже была обещана. Равным образом британское правительство не воспользуется своим влиянием для образования коалиции поляков, прибалтийских государств, Финляндии и т. д. и Деникина – против Советской России. Объясняется это тем, что у британского правительства нет такого количества людей и денег, которое было бы достаточно для того, чтобы довести подобное предприятие до успешного окончания и что оно не хочет побуждать к тому других, не имея достаточных средств, чтобы поддержать их. Британское правительство, с полного согласия со стороны французского правительства, готово предложить лимитрофным государствам известную поддержку в том случае, если они подвергнутся нападению со стороны Советской России… Бесполезно обсуждать мудрость и правильность этой политики. Я полагаю, что так именно и будет. Обычно говорят, что лимитрофные государства борются исключительно только за свою независимость, тогда как Деникин борется за власть в России. Мы не можем предпринять никаких дальнейших шагов для того, чтобы помочь в достижении этой цели, хотя мы ей и симпатизируем… Теперь на очереди стоит главный вопрос, как спасти от кораблекрушения все, что возможно».

Я надеялся теперь найти хотя бы временное убежище для той массы эмигрантов, которые бежали на юг от мести красных. Казацкие территории на Дону и в Кубани, с их ярко антибольшевистским населением, могли бы образовать целые независимые, автономные области. Если бы это не удалось, оставался Крым. На этом плодородном полуострове собрались остатки разбитой деникинской армии и несколько сотен тысяч гражданских эмигрантов, очутившихся вскоре в самых тяжелых материальных условиях. В течение нескольких месяцев после гибели Деникина защитой Крыма руководил генерал Врангель – новая фигура исключительной энергии и качеств, человек, чересчур поздно занявший место среди белых вождей. Некоторая моральная помощь в виде нескольких пулеметных выстрелов дана была британским флотом, – официально занятым оказанием помощи потерпевшим, – с целью не допустить вторжение большевиков в Крым с моря. Но в июле те болота, которые представляли собою природную защиту, высохли, а военные силы, охранявшие Крым со стороны суши, были разбиты. Крым был взят[52], и началось отчаянное, беспорядочное бегство эмигрантов в Константинополь. Не хватало судов и для половины охваченных паникой масс. Дикий неприятель с ликованием вскоре покончил с их последними отчаявшимися защитниками. Эпидемии оспы и тифа образовали новый союз – союз со штыками и с голодом. Суда, нагруженные обездоленными и зараженными людьми, нередко умирающими и даже мертвыми, – одно за другим прибывали к столице Турции и без того нищей, переполненной и разрушенной. Занавес был опущен во время последнего действия этой ужасной драмы. Британские войска и моряки, английские и американские филантропические общества отдали все, что у них было для помощи эмигрантам, союзные державы отводили свои взоры в сторону и затыкали свои уши. Они многого не хотели знать и, подобно Наполеону при Березине, могли только сказать: «Voulez vous oter mon calme?»[53] Смерть милостива; ее милостью воспользовались многие.

Такова была помощь, которую победители в великой войне могли уделить России.

ГЛАВА XIII ЧУДО НА ВИСЛЕ

Задачи Польши. – Опасности, угрожающие Польше. – Большевики концентрируют свои силы. – Польское наступление. – Украина. – Вторжение в Польшу. – Переговоры о перемирии. – Смертельные условия. – Варшава. – Чудо. – Решающие результаты. – Итоги. – Потерянные возможности. – Утешение. – Выгоды.

Польша – древнее государство, разорванное на три части Австрией, Пруссией и Россией, освободилось, наконец, от притеснения и вновь составило одно целое после 150 лет неволи и раздела. Двери тюрьмы были сорваны, ее башни и укрепления разрушены величайшим усилием, и на развалинах тюрьмы появился пленник XVIII столетия, столько лет лишенный света и воздуха, с вывернутыми от пыток членами, но одаренный теми же талантами, с тем же гордым сердцем и, по- видимому, все с тем же непрактичным умом, как и раньше. Несчастья не сломили духа Польши. Но научили ли они ее мудрости?

Справедливость требует признать исключительную трудность ее положения. В то время как у Польши еще кружилась голова от сознания вновь полученной свободы, прежде чем она успела приспособиться к окружавшей ее атмосфере современности, на ее долю выпал целый ряд опасностей, волнений и затруднений, с которыми только с величайшим трудом могло бы справиться и более опытное, более прочное правительство. На западе к ней примыкала Германия, трепещущая, ошеломленная, наполовину скованная, но все еще одаренная теми изумительными способностями, которые дали ей возможность почти в полном одиночестве вести упорную войну против всего мира; на востоке – тоже распростертая ниц и смятенная Россия, эта страшная глыба – Россия, не только раненая, но отравленная, зараженная, зачумленная; Россия вооруженных орд, сражавшихся не только с помощью штыков и пушек, но также с помощью мириадов тифозных бацилл, убивавших человеческие тела, и с помощью политических доктрин, разрушавших как здоровье, так и самую душу народа. И среди этих двух содрогавшихся в агонии империй стояла Польша, сравнительно маленькая, сравнительно слабая, совершенно неопытная, неорганизованная, нуждающаяся и в пище, и в оружии, и в деньгах, но в то же