Смерть в один день повысила его в звании от младшего офицера до старшего капитана. Государству нужны такие люди, и пусть оно обретет других, подобных ему!
Кейптаун, 1 ноября 1899 г.
В полдень 30 октября мы увидели землю, и посмотрев на запад, я заметил нечто вроде темной волны, нарушающей ровную линию горизонта. Вскоре волна превратилась в скалы и склоны острова Роббен — пустынного места, населенного прокаженными, ядовитыми змеями и проходящими карантин собаками. Когда стемнело, мы вошли в залив Тейбл и потихоньку добрались до причала к 10 часам. Прошел еще час, пока буксир не ответил на сигнал, но затем он пришвартовался к нашему борту, и на борт поднялся «Человек, который знает». Другие, с депешами, энергично пробивались через толпу солдат, офицеров, пассажиров и военных корреспондентов к каюте генерала. Мы [339] поймали «Человека, который знает» — он, думаю, был транспортным агентом или чем-то вроде этого — и, затащив его на середину лестницы, ведущей на штормовую палубу, потребовали, чтобы он как можно скорее рассказал нам о войне.
Толпа в коричневой униформе под электрическими фонарями разбилась на две шумные группы. Одни срочно искали газеты, другие спешили пересказать только что услышанное. Лишь немногие, облокотившись на фальшборт, молча и пристально глядели в сторону суши, где огни Кейптауна, его улицы, причалы и дома сверкали в ночи, как алмазы на черном бархате.
На следующее утро сэр Редверс Буллер торжественно сошел на берег. Корабль был украшен флагами от носа до кормы. Почетный караул выстроился вдоль пристани, кавалерийский эскорт сопровождал пролетку, огромная толпа собралась возле доков. Ровно в девять часов генерал ступил на трап. Команда и кочегары «Дунноттар Касла» трижды прокричали приветствие, громко жужжали кинокамеры, щелкнули сорок камер, гвардия отсалютовала оружием, в гавани прогремел салют береговых батарей. Так сэр Редверс Буллер вернулся в Южную Африку — в страну, где создавалась его военная репутация, где он заслужил крест Виктории, и которую, как мы надеемся, он покинет, успешно выполнив нелегкую задачу, порученную ему правительством Империи.
Какова же ситуация, с которой предстоит столкнуться генералу и его армии? Выстраивая свои отношения с военными республиками, превратившимися на юге в столь значительную силу, министры, ответственные за безопасность наших южноафриканских владений, были вынуждены считаться с двумя направлениями общественного мнения: британским и колониальным. Мнение колониальное было на подъеме (с нашей точки зрения) около трех месяцев назад. Чтобы удовлетворить честную британскую публику, республикам были предоставлены все мыслимые возможности для принятия наших условий, но это, как и задержки с отправкой войск, было неправильно расценено в Южной Африке. Положение в Капской колонии стало гораздо более серьезным. Нам всегда говорили об удивительной преданности голландцев. Начнись война три месяца назад, они, вероятно, смогли бы продемонстрировать свою верность. Но война после трех месяцев колебаний — ибо выглядело это именно так — оказалась для них слишком суровым испытанием, и не будет преувеличением [340] сказать, что значительная часть колонии стоит на грани мятежа. При таком состоянии общественного мнения любые военные неудачи могут иметь плачевные последствия.
Ход военных действий не мог не вызывать беспокойства. Быстрое пламя войны за несколько дней сделало полный круг, охватив границы республик. Далеко на севере произошла стычка при Тули. На западе территориям Кхамы угрожает вторжение. Мафекинг окружен, изолирован и мужественно отражает непрекращающиеся атаки. Врейбург коварно сдан противнику его мятежными жителями. Кимберли образует стабильный фронт, противостоя нерешительным атакам, и даже отвечает, используя бронированные поезда и другие смелые инициативы. Южная граница вооружена, там растет напряжение, велика вероятность столкновения. Но основные свои усилия буры сосредоточили на восточной стороне. Они обрушились на Наталь, применив наполеоновскую тактику. Здесь сам характер местности благоприятствует вторжению. На длинный язык равнины, врезающийся в горы, можно выйти с обеих сторон, тем самым нарушив коммуникации передовых гарнизонов и отрезав им путь к отступлению. Буры, похоже, вознамерились очистить северный Наталь от наших войск. Если же их оттеснят или уже оттеснили к границам их собственной страны, они смогут отступить вдоль языка равнины, где с каждой милей их открытый фронт будет сужаться, зажатый между горами, и ожидать преследователей на почти неприступной позиции у Лаинг Нек. Оценив все это, предводители буров благоразумно решили сосредоточить основные силы против наших войск в Натале и сокрушив последние, поднять своих сторонников по всей Капской колонии.
Демократическое правительство не может вступить в войну, не имея поддержки всей страны, и пока оно не обеспечит подобной поддержки, не должно ставить себя в положение, единственным выходом из которого будет война. Трудности в привлечении на свою сторону общественного мнения ввиду усилий мистера Морли, мистера Кортни, сэра Вильяма Харкорта и прочих привели к весьма опасной задержке в отправке подкреплений.
В течение последних трех месяцев правительство Империи находилось в крайне неприятной ситуации, наблюдая постоянное усиление своих противников и не имея возможности принять соответствующие контрмеры. [341]
Буры получили преимущество, первыми пустив кровь, уничтожение бронепоезда около Мафекинга было раздуто ими, равно как и падкой до сенсаций британской прессой, до размеров серьезной катастрофы. Но несколько дней спустя другой бронепоезд вырвался из Кимберли и его пулеметы Максима уложили пятерых буров без всяких потерь с нашей стороны. Без преувеличений не обошлось и описание этого эпизода, только с противоположным знаком. Затем пришли известия о битве при Гленко. Первые отчеты, содержание которых очень тщательно контролировалось — ибо мы воюем пером, равно как и мечом — рассказывали только о храбрости наших войск, о штурме позиций буров и о взятии пленных. То, что наши войска понесли большие потери, а буры отступили на следующие рубежи позади первых, прихватив с собой все пушки, и что после победы (а, с тактической точки зрения, это была, несомненно, победа) генерал Юл форсированным маршем отступил к Ледисмиту — все это просачивалось в колонию лишь постепенно. Только неделю спустя стало известно, что при отступлении бросили раненых, что лагерь со всеми запасами и багажом, кроме боеприпасов, попал в руки врага. Но прежде чем это произошло, пришли известия о битве при Эландс Лаагте, и эта блестящая операция так всех ослепила, что продолжение Гленко осталось незамеченным или, во всяком случае, не произвело особого впечатления на общественное мнение.
Наталийская действующая армия теперь сконцентрировалась в Ледисмите и продолжает каждодневно противостоять напору основных сил армии буров. И хотя противник имеет численное превосходство, а его мужество вызывает неподдельное уважение у наших военных, трудно поверить, чтобы на этом участке могли произойти какие-либо серьезные изменения. Тем временем тысячи новых солдат уже следуют сюда морем. Для тех, кто знаком с местными условиями и характером буров, совершенно очевиден тот факт, что нашу армию в Южной Африке ждет упорная, кровавая и, возможно, очень долгая борьба.
Ист-Лондон, 5 ноября 1899 г.
Прошлой ночью я выехал по железной дороге из Ист-Лондона, откуда маленький пароходик каждую неделю возит английскую почту в Наталь, и этой обходной дорогой надеюсь добраться до Ледисмита утром в воскресенье. [342]
Путешествие по железной дороге в Южной Африке дороже, чем в Индии, но так же удобно. Все обеспечены спальными местами, на остановках можно получить еду. Вагон, устроенный по коридорной системе, плавно бежит по рельсам — настолько плавно, что тряска нисколько не мешает мне писать. Солнце теплое, воздух резкий и свежий. Но пейзаж может нагнать тоску на самого жизнерадостного субъекта. Мы поднимались в горы на протяжении всей ночи, и с рассветом поезд оказался в центре
