рапорт. Бой был слишком жарким, слишком близким. Поэтому, ничего не зная и не ожидая никаких пушек, он решил отступить. Вкратце он так изложил свою точку зрения:
— «Лучше шесть целых батальонов у подножия холма, чем зачистка поутру».
Затем мы спустились вниз, ведя следом свой арьергард, очень медленно и осторожно, и когда земля стала более ровной, полки, как прежде, стали строиться плотными рядами.
Такова была пятая из числа операций, называемых сражением при Спион Коп. Она прославила солдат гораздо больше, чем генералов. Но когда все, что будет написано об этом, будет написано, и все горькие слова будут сказаны людьми, которые сами ничего никогда не делают, мудрый и справедливый гражданин вспомнит, что эти самые генералы, в конце концов, были храбрыми, способными, благородными английскими джентльменами, которые изо всех сил старались выполнить задачу, которая, вероятно, была невыполнима.
Мы попытаемся еще раз и, с Божьей помощью, может быть, преуспеем.
Спирменс Хилл, 4 февраля 1900 г.
Утром 25 января мы проснулись в самом мрачном настроении. Ночью я видел эвакуацию Спион Коп и не сомневался, что за этим последует отказ от всех попыток обойти буров слева, от переправ через Тугелу у Тричардс Дрифт. Мои предчувствия оказались верны. Солнце еще не взошло, а уже был отдан приказ: [417] «Немедленно перевезти весь багаж к востоку от Вентерс Спрюйт. Войскам быть готовыми выступать через тридцать минут». Общее отступление, вот что это такое. Буллер попытается, как сможет, вывести из сражения боевые бригады, а перед тем отведет свой обоз, затем — отступление за реку. Буллер! Значит, это уже не Уоррен! Прибыл главнокомандующий.
Армия была в замешательстве, недовольна неудачей, которую она не могла ни признать, ни понять. Противник ликовал. Во многих местах от вражеских позиций нас отделяло расстояние менее тысячи ярдов. Когда пехота начнет отступать, противник займет господствующую местность, откуда сможет атаковать ее со всех сторон. Сзади течет Тугела, глубокая быстрая река, которую далеко не везде можно перейти вброд, шириной восемьдесят пять ярдов, с крутыми берегами. Мы все приготовились к кровавым, возможно даже катастрофическим арьергардным боям. Но теперь, повторяю, когда ситуация сложилась таким образом, Буллер сам принял на себя командование. Он явился на поле боя — спокойный, неунывающий, как всегда непостижимый, ездил туда-сюда со своим усталым штабом и большой записной книжкой, держал всю операцию в сильных руках и придал ей такую форму, что мы переправились через реку в полной безопасности, с удивительной механической точностью, не потеряв ни единого человека и ни одного фунта припасов.
Успешное отступление — это не то, чем может похвастаться армия, идущая на помощь своим осажденным, измотанным боями товарищам. Но отступление показало, что у армии есть и вождь, и организация для управления ею — это, и только это, помогло нам сохранить уверенность. Мы верили, что Буллер проверил способности одного из своих подчиненных при Коленсо, а другого — на Спион Коп, и что теперь он возьмет дело в свои руки.
Неделю мы ждали в лагере за Спирменс Хилл. Чтобы восполнить потери, которые составили 1600 убитых и раненых, прибыло пополнение в 2400 человек. Горная батарея, батарея гаубиц и две большие крепостные пушки усилили артиллерию. Два эскадрона 14-го гусарского полка присоединились к кавалерии, так что нас стало теперь на 1000 человек больше, чем во время боев на Спион Коп, тогда как силы буров уменьшились по крайней мере на 500 человек. Все были хорошо накормлены, укреплены и [418] воодушевлены, все были готовы совершить последнее усилие, в результате которого мы либо прорвемся в Ледисмит, либо будем отбиты назад, потеряв 6000 или 7000 человек.
Все думают, что сражение начнется завтра на рассвете, и когда я пишу это письмо, семьдесят пушек уже выстраиваются на холмах, чтобы начать бомбардировку вражеских позиций. Это торжественное воскресенье, и лагерь со своими белыми палатками, такими уютными и мирными в свете солнечных лучей, задерживает дыхание, чтобы не было слышно биения его сердца. Утром я присутствовал на церковном параде. Со всех сторон были выстроены солдаты, ряд за рядом, не менее пяти тысяч. В пустом квадрате стоял генерал — человек, от которого теперь зависело все. Вокруг были люди, лицом к лицу встречавшиеся со смертью неделю назад, и готовые встретиться с ней еще раз через несколько часов. Жизнь казалась вещью страшно ненадежной, несмотря на ясный солнечный день. Чего ради все это? В чем смысл человеческих усилий? Почему получается так, что человек умирает из-за спора, смысла которого он не понимает? Все это — тревожные вопросы слабого духом. Это был один из тех случаев, когда хороший проповедник мог бы дать людям утешение и силы, в которых они так нуждаются. Но церковь не подкрутила свою лампаду. Капеллан хриплым голосом рассуждал о деталях «осады и падения Иерихона». Солдаты впали в апатию, и вскоре эта формальная, безразличная служба благополучно завершилась.
Штаб генерала Буллера, 9 февраля 1900 г.
Днем 4 февраля высшие офицеры были в общих чертах ознакомлены с планом предстоящих действий. Читатель, вероятно, помнит данное в предыдущем письме описание бурских позиций при Потжитерс и Тричардс Дрифт в виде горизонтального вопросительного знака, центральный угол которого занимает гора Спион Коп. Атаки прошлой недели были направлены на прямую линию и на угол. Целью новой операции была кривая, составляющая этот вопросительный знак. Общий план заключался в том, чтобы захватить холмы на левом фланге вражеских позиций, а затем оттеснить противника вверх, слева направо. Было известно, что буры сконцентрировались в основном в своем [419] центральном лагере за Спион Коп и что, поскольку не планировалось никаких демонстраций перед позицией напротив Тричардс Дрифт, все их силы будут сосредоточены на кривой для охраны правого фланга. Все детали этого плана были хорошо рассчитаны.
Сражение начинается с демонстрации против позиции у Брак Фонтейн, которую буры укрепили четырьмя рядами траншей с непробиваемыми для снарядов казематами, заграждениями из колючей проволоки и линией редутов, так что она явно слишком сильна для того, чтобы пытаться атаковать ее с фронта. Демонстрацию производит бригада Уинна при поддержке шести артиллерийских батарей, батареи гаубиц и двух 4,7-фунтовых морских орудий. Войска пересекают реку по понтонному мосту у Потжитера 3 и 4 февраля, и движутся на смену бригаде Литтлтона, занимающей передовые позиции на низких холмах.
Новый понтонный мост наведен под углом к реке, в миле ниже Потжитера, очевидно для того, чтобы иметь возможность полностью поддержать атаку во фронт. Во время артиллерийской подготовки перед наступлением на Брак Фонтейн и наступлением Уинна, дивизия Клери (состоявшая из бригад Харта и Хильдярда) и бригада Литтлтона концентрируются около нового понтонного моста (№ 2) как бы для того, чтобы поддержать лобовую атаку. После двух часов бомбардировки эти три бригады двигаются не к позиции у Брак Фонтейн, а на восток, к Мунджерс Дрифт, и наводят понтонный мост под прикрытием сперва одной батареи полевой артиллерии, переброшенной с места демонстрации, а затем огня орудий, которые будут втащены на вершину Зваарт Коп и составят мощную батарею из четырнадцати единиц. Как только мост будет готов, бригада Литтлтона переправляется и, не обращая внимания на огонь с левого фланга буров, растягивается вдоль высот Доорнклооф и атакует хребет Вааль Кранц, представляющий собой левую сторону подковообразной кривой, которая охватывает выход с переправы Потжитера. Эта атака прикрывается справа огнем уже упомянутых пушек на Зваарт Коп и 64-й полевой батареей и подготовлена шестью артиллерийскими батареями, которые были использованы при демонстрации, а затем выведены оттуда, одна за другой, с интервалом в десять минут, перевезены через понтонный мост № 2 и помещены на новой позиции напротив гребня Вааль Кранц. [420]
После того, как Вааль Кранц будет захвачен (точнее, если он будет захвачен), все шесть батарей пересекают реку по мосту № 3 и занимают позиции на холмах, откуда они смогут подготовить и
