коснулось Турции, единственного соседнего государства, которое могло помешать России в ее торжествах, отвлечь ее силы. Карл XII после Полтавы бежал в ее пределы и употреблял все старания поднять Порту против России, представляя, что если дать Петру время пользоваться несчастием Швеции, то от этого потерпит прежде всего Турция, которая поэтому обязана помочь Швеции, дать ей поправиться, дать ей возможность сдерживать властолюбивые замыслы России. Подобные же внушения и настаивания приходили в Константинополь и от другой европейской державы, которая была всегда в союзе с Портою, от Франции. Франция издавна стремилась играть первенствующую роль в Европе и особенно была близка к достижению своей цели во второй половине XVII века, при Людовике XIV. Но сильный союз других держав, образовавшийся по поводу вопроса об испанском наследстве, остановил эти стремления французского короля. Тем более теперь, при неудаче дела, Франция должна была заботливо следить за европейскими отношениями, обратить особенное внимание на новую силу, явившуюся на континенте: что эта сила, будет ли дружественная Франция или умножит число врагов ее, будет помехою ее стремлениям? Франция должна была решить этот вопрос во втором смысле.
Россия естественный враг Турции. Башкирец, который хочет взбунтовать своих против России, поднимает знамя магометанства и отправляется в Константинополь, где владычествует естественный покровитель магометан; но во владениях этого покровителя магометанства много христиан, которые давно уже ждут избавления от единоверной и единоплеменной России, видят в ее царе естественного покровителя восточных христиан. России, которой сила так явственно высказалась под Полтавою, легко будет одолеть Турцию и тем нанести страшный ущерб французским интересам на Востоке, не говоря уже о том, что Турция издавна союзница Франции, что Турция необходима для Франции как средство отвлечения сил Австрии. По одинаково враждебным отношениям к Турции Россия должна быть естественною союзницей Австрии, следовательно, должна быть враждебна Франции; сильная Россия, естественно, должна иметь преобладающее влияние в Польше, не допускать французского влияния и, таким образом, и с этой стороны будет охранять австрийские интересы. Сокрушение шведского могущества под Полтавою и появление России в виде первенствующей на севере державы было тяжелым ударом для Франции; этот удар прибавился к поражениям войны за испанское наследство. Дать Карлу XII средства оправиться и сдержать Россию посредством вмешательства Турции было необходимо для Франции. Вследствие Полтавы и нового могущества России восточный вопрос принимает новый вид: Турция для собственной безопасности должна поддержать Швецию и не допустить Россию утвердить свое влияние в Польше. Из трех соседних России государств, Швеции, Польши и Турции, делается цепь, которою западноевропейская политика будет с тех пор стараться сдерживать Россию, и Франция теперь при этом играет главную роль, начертывает программу действия против России. Напуганная Турция объявила войну России: с крайним огорчением Петр должен был отказаться от надежды скоро окончить шведскую войну, должен был остановить свои действия на севере и перенести оружие на юг, тратить время и силы на войну, в его глазах теперь бесцельную. Полтавский победитель должен был испытать немедленно же следствия своего торжества, своего нового значения, следствия того движения европейских интересов, какое было возбуждено Полтавою, должен был ввести народ свой в борьбу, которою надобно было оплатить цивилизацию, взятую у Европы, участие в общей жизни Европы. Петру принадлежит почин в этой борьбе; его в начале борьбы ждала жестокая неудача, но мы знаем, что неудача есть проба гения, знаем, как великий человек умел выдерживать неудачи, оставив пример, которому должен подражать народ, если хочет быть достойным своего вождя, если хочет быть великим народом.
Чтение одиннадцатое
25 февраля 1711 года в Москве, в Успенском соборе, в присутствии царя объявлено было народу о войне с турками. Мы уже говорили, как не нравилась Петру эта война; он находился в мрачном расположении духа, печальные предчувствия томили его; сюда присоединилась еще болезнь, застигшая его на дороге, в Луцке. В одном письме его от этого времени находим слова:
«Нам предстоит безвестный и токмо единому Богу сведомый путь». В другом читаем: «Что удобнее где, то чините, ибо мне так отдаленному и почитай во отчаянии сущему, к тому ж от болезни чуть ожил, невозможно рассуждать».
Положение было крайне затруднительное: не говоря уже о том, что царь отвлечен от Северной войны, которую спешил кончить выгодным миром до окончания западной войны за испанское наследство, вести две войны на севере и юге с такими небольшими средствами, какими тогда могла располагать Россия, и в то время, когда народ жаждал облегчения и отдыха, к чему Полтавская победа подавала такую большую надежду, — вести при таких условиях две войны было очень тяжко.
Петр не мог сосредоточить большого войска на юге, надежда на помощь союзника, короля польского Августа, была плохая; одна надежда на успех состояла в поднятии христианского народонаселения Турции; сербский полковник Милорадович отправлен был поднимать черногорцев и других славян и писал об успешном ходе дела; молдавский господарь Кантемир поддавался России. Но чтоб получить помощь от своих одноверцев и единоплеменников, чтоб предупредить турок, нужно было спешить вступлением во владения Порты; от турецких христиан получались беспрестанные просьбы, чтоб царь шел как можно скорее; господари молдавский и валашский писали, что как скоро русские войска вступят в их земли, то они сейчас же с ними соединятся, а это поднимет сербов и болгар.
Петр послал Шереметева к Дунаю — нельзя ли предупредить турок и разорить мост. Но турки предупредили, перешли Дунай.
Предстоял вопрос: двигаться ли царю с главным войском вперед или оставаться?
На военном совете было решено идти вперед, и Петр пошел, тем более что Молдавия уже объявила себя за русских, и остановиться значило отдать ее в беззащитную жертву туркам. Следствием была встреча с турками у Прута (9 июля): У турок было 200000 войска, у русских только около 40000. Несмотря на то, напавший неприятель был отбит с жестоким уроном. Но все же положение русского войска было отчаянное: оно было истомлено битвою и зноем, съестных припасов оставалось очень немного, помощи ниоткуда. Визирю предложены были мирные условия и богатые подарки. Визирь принял предложение, потому что сам находился в затруднительном положении: янычары, испуганные отчаянным сопротивлением русских, потерявши 7000 своих, отказались возобновить нападение и кричали, чтоб визирь скорее заключил мир; кроме того, получено было известие, что отправленный прежде царем отряд под начальством генерала Ренне взял Браилов.
Главные условия мира были: отдача туркам Азова, разорение Таганрога и других новопостроенных с русской стороны городов, невмешательство царя в польские дела. Русское войско, не знавшее, что делалось в турецком лагере, изумленное снисходительностию мирных условий, с великою радостию выступило из западни к своим границам. Но с каким чувством вел его царь? Он в письмах к своим утешал их, что хотя мир заключен и с большою потерею, но зато все же война кончилась на юге и это даст возможность усиленно продолжать войну на севере и скоро кончить ее выгодным миром. Но при этом он проводил бессонные ночи, тем более что долго не мог быть уверен, состоится ли мир с турками, ибо Карл XII, крымский хан, Франция, изменившие России казаки побуждали султана не мириться, особенно потому, что пункт о невмешательстве России в польские дела подавал повод к сильным спорам: Петр не мог разорвать союза с польским королем Августом, не мог не проводить своих войск через польские владения. Турецкие министры прямо говорили английскому послу, что им не так важна отдача Азова, как то, чтоб царь не вступался в дела Польши, не вводил в нее своих войск, ибо если дать ему в том волю, то он легко сокрушит Швецию и потом не только может отобрать Азов, но через Польшу опять вступит внутрь турецких владений.
Петр не хотел возобновления войны с Турциею, хотя в письмах к своим признавался, что плакал, помышляя о необходимости отказаться от берегов Азовского моря, что как бы не своею рукою писал указ об отдаче Азова и срытии Таганрога. «Но рассудить надлежит, — писал он, — что с двумя неприятелями такими не весьма ль отчаянно войну весть и упустить сию шведскую войну, которой конец уже близок является; сохрани Боже, ежели б, в обеих войнах пребывая, дождались французского мира (т.е. окончания войны за испанское наследство), то б везде потеряли; правда, зело скорбно, но лучше из двух зол легчайшее выбрать». Наконец мир с турками был заключен в 1713 году.
Война, оконченная этим миром, имеет то значение в истории, что в ней восточный вопрос впервые стал славянским вопросом: Петр спешил к Дунаю, чтоб помочь христианскому народонаселению Турции и взаимно получить от него помощь.
Черногорцы поднялись, но по отдаленности места их действий не могли, разумеется, оказать помощи
