постоянно получал пинки и подзатыльники, терпел оскорбления. Он учился в параллельном со мной классе. Я с ним ни разу даже не общался, но знал, что он чмо, потому что видел, как к нему относятся другие. Вся школа знала, что он чмо. Ещё его называли Толстый. Когда училка спросила у одного гопника-ученика: «Ну что ты его унижаешь, разве так можно?!», указывая на зачмыренного Гигу, гоп ответил: «Он создан для унижения!»
Сейчас этот гоп, как и некоторые другие мелкие уголовники с района, поддерживают с Гигой приятельские отношения, по вечерам вместе пьют пивко. Он видимо доволен, что теперь его уважают, хотя на самом деле это не так, с ним общаются, потому что он мусор, он может пригодиться. И это не единственный подобный случай.
Он возвращается с работы уже почти ночью, всё время по одной дороге. От остановки до дома, иногда встречает по пути местную гопоту и сосёт с ними пиво. Я не выслеживал его, просто увидел, потому что сам живу здесь.
Я хотел сначала застрелить его, но теперь пули нет. Но я и с ножом дружу.
Прошёл нехилый ливень, но к нужному времени закончился, поэтому я вышел и сейчас стою в темноте под деревьями. В августе темнеет уже раньше, и это хорошо. Прохладно. А вот и он, этот жирный придурок!
Идёт один. Я за ним, но не по тротуару, а по мокрой травке под деревьями. Пока надо быть незамеченным. Проходим дом, другой, и доходим до удобного дворика. Я ускоряю шаг. Всматриваюсь в темноту. Вроде никого нет. Натягиваю снизу на лицо чёрный платок. Догоняю.
Он оборачивается на шаги, а я брызгаю ему в лицо из газового баллончика «Шок», который держу в левой руке. В правой – нож, который втыкаю ему в живот, и одновременно толкаю его в сторону, чтобы самому не находиться в облаке газа. Ах ты к пистолету тянешься, сука! А вот тебе нож в горло! Он даже не орёт, видимо газ хорошо сработал. Он заваливается, а я бью ножом как швейная машинка, режу его жиры. По нервам бьёт совершенно неожиданный крик какой-то баба: «Эй, чё делаешь! Милиция! Гоша, милицию вызывай!»
Я расстёгиваю окровавленную кобуру и достаю пистолет. Я в перчатках. Я сразу бегу изо всех ног, оставив там валяться ещё не подохшую до конца живучую тушу.
Бля! Я на своей улице! Разъебать! Бегу с ножом и пистолетом в руках. Бегу в сторону, противоположную моему дому. Какой-то обыватель впадает в ступор, увидев меня. Я всё ещё в маске. Преодолев несколько дворов спускаюсь в овраг.
Овраг тянется параллельно всей улице и отделяет её от другой улицы. В нём сплошные огородные и садовые участки, сарайчики, малюсенькие домики, в которых никто не живёт, тропки, заборы, грязь, шприцы с кровью, сырость, колючая проволока. Всё это изучено ещё в детстве.
И вот я иду по известной тропке через весь овраг, увязая в грязи. Пройдя весь овраг вдоль я окажусь у своего дома, там главное обойти его и дойти до подъезда. Взбираюсь вверх весь испачкавшись, подбегаю к дому. Выглядываю из-за угла – спокойно.
Иду непринуждённым шагом, как вдруг из машины, стоящей у моего подъезда, вылезает мужик. Я останавливаюсь. Всё оружие спрятано под одеждой, платок с лица снят. Между нами метров двадцать.
– Эй ты, иди сюда! – говорит он.
– Чё надо? – спрашиваю.
– Подойди, я сказал!
– Да пошёл ты!
Я разворачиваюсь и иду назад.
– Стоять, милиция! – орёт он.
Я бегу.
– Стой, стрелять буду!
Я достаю из-за ремня пистолет и сразу стреляю назад не целясь. Вижу, что он прыгает за машину, а в руке у него ствол. Я скрываюсь за углом.
Сразу опять в овраг, перелезаю через забор, бегу по грядкам, кровь бьёт молотом по ушам, сознание изменено. Это уже не я, а зверь, волк. Дышу часто, сжимаю пистолет в руке, перемахиваю через заборы, напарываясь на колючку, падая в грязь. Слышу мусорскую сирену. Блядь, они наверняка окружат весь овраг, не выпустят меня!
Я прижимаюсь к сарайчику, весь мокрый и грязный. Стараюсь сдержать дыхание. Сирены уже не слышно, потому что они уже близко. Куда?! В какую сторону?! Что делать?!
Я замечаю какое-то шевеление среди деревьев. Замираю, направив туда ствол. Тень стоит. Вокруг лают собаки, они чувствуют меня. Чувствуют убийцу, запах крови, опасность. Лай такой, что ничего больше не слышно! Да заткнитесь же!
Тень вдруг резво метнулась в сторону. Блядь, это тоже собака! Я не знаю, что делать дальше. Ну не стоять же! Перебегаю участок, опять перелезаю через забор, и так ещё много раз. Снизу по колено всё в грязи, полные кроссовки жижи. Я весь в репьях, ободравшийся об колючую проволоку. Но я намеренно иду не по тропкам, а по самым непроходимым местам.
Всё, последний забор. Спрыгиваю в бурьян, продираюсь сквозь него. Дорога уже рядом. Главное – перебежать через неё, добраться до кладбища, а там видно будет, можно подумать.
Смотрю из бурьяна, по дороге медленно и тихо проезжает мусорская тачка, словно акула. Подождав я выглядываю. Свободно! Несусь со всех ног через дорогу до деревьев. Едва спрятавшись за деревом вижу, что мусорская машина проезжает обратно. Ну всё, ищите в овраге, мудаки!
Я добираюсь до кладбища и присаживаюсь там на лавочку у могилки. Сижу минут пять, потом обретаю способность думать адекватно. Спрятать здесь пистолет или нет? Если с ним возьмут, сразу всё ясно. А если без него – я оглядываю себя, и понимаю, что ни у кого не будет сомнений, что это именно я ломился от мусоров через сады-огороды. Лучше с ним – можно будет отстреляться. Может даже погибнуть в бою – это лучше, чем попасться в руки мусорам после того, как завалил одного из них.
И ещё я думаю, куда же теперь идти? Когда боишься появляться на какой-то улице – это одно, а когда это твоя улица, и ты не можешь попасть к себе домой – это по-моему хуже не бывает.
На кладбище сидеть – здорово, хоть всю ночь можно, но сейчас у меня такой прилив адреналина, что усидеть невозможно. К тому же весь промок до нитки, прохладно, и меня начинает трясти. Надо согреться хотя бы движением.
Всего я прошёл километра три. Через улицу деревенского типа, через небольшой район высоток, через оживлённую даже ночью дорогу напрягшись перебежал, через длинную улицу четырёхэтажных хрущёвок, где сбросил в контейнер окровавленный нож и пытался почистить одежду, но безуспешно, через гаражи, где встретил бродячих собак, но они были добрые, через подобный моему микрорайон панельных девятиэтажек. По дороге я придумал, к кому заявлюсь. Пусть уже за полночь, и я в таком виде, но соратники должны понять.
Я был у девушки Эйнхерия в гостях один раз, но место запомнил. Даже не помню, как её зовут. Странно конечно наносить такой визит девушке, но никто больше рядом не живёт. Звоню в домофон.
– Привет. Это Гангстер. Андрей у тебя?
– Да. Позвать?
– Открой лучше.
– Что случилось?
– Ну поднимусь – скажу!
Она открывает. Они с Эйнхерием явно вылезли из кровати, может быть занимались сексом. Увидев меня разинули рты.
– Блин, извините. В историю влип.
