Особенно болезненными для меня и моих друзей оказались разочарования в тех людях, с которыми я лично связывал большие надежды. Как это часто бывает, можно простить политические поражения, но вот что делать с личной нечистоплотностью? Здесь я даже не имею в виду узаконенное в их представлении о жизни разночтение официальных доходов и реальных затрат. Умиляет мелочность.
Когда группа писателей из демократического правительства была поймана на получении гонорара за бессмертный труд о приватизации в России, то в это верить даже не хотелось. Когда полетели головы друзей-коллег Чубайса, а он, мужественно отказавшись от одного из постов, все же нашел в себе силы остаться в правительстве, то возникло ощущение, что он просто пожертвовал всеми ради сохранения себя во власти.
Во время передачи 'Процесс' я беседовал с господином Кохом, который позиционирует себя как бизнесмен, что облегчило мою задачу. Так вот, этот господин, легко и цинично раздающий суждения обо всем, вдруг превратился в сущего наивного агнца, когда речь пошла о соотношении тиража заказанной книги, ее продажной цены и суммы гонорара, выплаченной за нее. Моментально испарилась предпринимательская жилка и начались проблемы с памятью.
Я несколько раз после той встречи пересекался с Альфредом Рейнгольдовичем и даже как-то раз, во время работы на ТВС, предлагал его кандидатуру на роль директора канала. Позвонил ему, учитывая долги и проблемы с финансированием олигархического колхоза, считал разумным использовать механизм банкротства, который Кох воспринял как предложение кинуть своих друзей-олигархов, совладельцев канала. Я понял, что у этого господина ну очень свое представление о бизнесе, но есть четкое понимание о том, с кем надо дружить.
КРИМИНАЛЬНЫЙ РАЗРЕЗ ПЕРЕХОДНОЙ ЭКОНОМИКИ
Мощнейший удар по правым политикам нанес дефолт 1998 года. Сейчас очевидно, что в его основе лежало в первую очередь полнейшее неумение управлять народным хозяйством и феноменальный уровень воровства, который характеризовал всю финансово-экономическую систему России. Я нигде не слышал о связи дефолта с залоговой приватизацией, хотя она очевидна. Точнее, как залоговая приватизация, дефолт, так и нынешний структурный кризис в экономике проистекают из базовой проблемы класса российских чиновников-предпринимателей. Среди них не оказалось ни одного производственника, ни одного системно мыслящего экономиста со знанием реальной экономики, который бы мог повлиять на экономическую политику.
В основе всех преобразований лежал ген спекуляции, гигантские состояния добывались на игре в разнице цен и кредитных ставок, на возможности хапнуть куски госсобственности за счет близости к своим младореформаторам. юзже, когда отгремели все детские схемы финансовых пирамид, вылезла на поверхность чудовищная залоговая приватизация.
Я не думаю, что существует хоть один человеке России, не понимающий всю преступность этой затеи. Скорее, оценка ей дается иная - не надо трогать, а то опять будет передел, но тут уже будет действовать шариковщина. Oправдать несправедливость с помощью ее усугубления - это типичная рабская мысль, очень характерная для России, и все россияне готовы в нее верить благодаря историческому опыту.
У такого подхода есть свои разновидности: не надо трогать приватизацию, а то пострадают сотни тысяч граждан, принявших в ней участие. Этот посыл в данном случае неприменим, так как залоговых аукционов было не много, и речь в первую очередь идет именно о них. Ну и абсолютно гениальный резон: надо либо наказывать всех, либо никого, а иначе получается избирательное правосудие. Здесь, конечно, на ум приходит дело ЮКОСа и суд над Ходорковским со товарищи. Примечательная логика, если ее применить к криминальным преступлениям, то суд над Чикатило невозможен, пока все насильники не будут пойманы.
Мне гораздо ближе логика наказания всех, но, может быть, не сразу, а в каждом конкретном случае проводить расследование и суд.
Залоговые аукционы - образец аморальности, самые лакомые куски государственного пирога были розданы финансистам вторых выборов Ельцина с такой наглостью и лихостью, что теперь некоторыми это воспринимается как предпринимательская жилка. В чем жилка? В том, чтобы купить госсобственность на госденьги, которые временно оказались размещенными на счетах банка финансовой группы, покупавшей нефтяные месторождения? А может, в том, чтобы провести аукцион между компаниями, которые принадлежат партнерам Березовскому и Абрамовичу, и, используя административный ресурс, не пустить на аукцион реальных игроков, а позже кричать, что все по закону? Или, может, эта самая предпринимательская жилка кроется в том, чтобы приобретать за доллар тысячи или скупать на миллиардные дивиденды от абсолютно аморальной пелки игроков для своего английского футбольного клуба и рассуждать о священном праве частной собственности? Оправдать залоговые аукционы невозможно, именно борьба за их легитимизацию и передел и привела к существованию почти всех политических партий современной России.
Но, даже украв ресурс, спекулянты не могут заставить его работать. Чуть легче обстоит дело в сырьевых отраслях, где на сворованный кусок можно пригласить западных экспертов, которые за тебя все разжуют, ну а уже проплаченные средства массовой информации раструбят о тебе как об эффективном и прозрачном менеджере.
Забавно, что в войне мнений о Ходорковском совсем не звучат голоса предпринимателей, особенно тех, которые в то время находились поблизости, а уж им-то есть что рассказать. Почти у каждого олигарха есть свое маленькое и не очень кладбище из неугодных мэров и управленцев тех городов и предприятий, которые они захватывали. Вчерашние комсомольцы вежливо приезжали и вместе с бандитами заставляли мэров принимать векселями уплату местных налогов, да еще и на пустые компании. А возмущение с их стороны прерывали пулей. Они приходили в конторы нефтяников старой формации и выгоняли их, заставив переписать все на себя.
Современные олигархи абсолютно родом из спекулянтов и бандитов, и комсомольское прошлое им не мешало. Когда одно из месторождений по протекции Коржакова, что тоже, мягко говоря, вызывает нарекания, не досталось ЮКОСу, то Невзлин пришел к новому владельцу и сказал:
- Верни, а то ведь все равно отберем, теперь ведь Коржаков никто, а будешь сопротивляться - грохнем.
Так как беседу он вел с классово чуждым и очень матерым человеком, то ответ его не порадовал: - Ты, комсомолец гребаный, ты понимаешь, на кого пасть открываешь, сейчас отдам тебя в свой колбасный цех и буду год из тебя колбасу жрать.
Это довольно типичные деловые переговоры того времени.
Олигархов и примкнувших к ним чиновников (а среди них оказались почти все ныне ассоциирующие себя с правым флангом и многие партийные и хозяйственные деятели старой формации) объединяло одно общее дело - разграбление страны. Эти люди не могли платить налоги, сама идея им казалась смехотворной. Кому? Для чего? Нарушая закон в глобальном, зачем соблюдать его в мелочах. А как вам гениальное изобретение ЮКОСа - нефтесодержащая жидкость? Это что?
Молодые мальчики грабили бюджет и разоряли природу - по оценке многих экологических организаций и господина Митволя, вряд ли когда-либо еще в истории велась эксплуатация нефтяных месторождений столь варварским способом и с такими жуткими экологическими последствиями.
Но все это было далеко от Москвы и далеко от средств массовой информации.
Бандиты всех мастей не причинили такого ущерба России, как олигархи.
А сам термин олигархи в современную российскую политологию ввел Борис Ефимович Немцов.
Грабительские годы войн не приводили ни к обновлению основных фондов, ни к рестуктуризации экономики, ни к появлению новых производств. Наивные иностранцы пытались открыть здесь свои сборочные производства и быстро терпели фиаско, как Сименс в Зеленограде. Они не понимали, как можно работать при столь сумасшедшем налогообложении и полном чиновничьем беспределе. Ответ-то прост -
