Символ свободы - кооперативы расцветали в совместные предприятия как цветы после дождя при появлении в жизни учредителей любого случайно попавшего в Россию иностранца. О качестве этих гостей нашей родины говорить не очень хочется.
Скажем, были и остаются до сих пор замечательные, увлеченные, честные слависты, которые все мечтали понять таинственную русскую душу. Другие поддались моде и занялись здесь бизнесом, с годами остыли и осели в больших компаниях. А кто-то вернулся в свое американское захолустье с багажом ярких воспоминаний, пережитых венерических болезней и русской женой.
С одним из таких романтиков я познакомился году в 1989-м, его звали Роберт, и он чем-то напоминал героя голливудского фильма. Что-то щелкнуло в его американской душе и, бросив богатых родителей и размеренную жизнь, он в один прекрасный день оказался во Владивостоке, где решил придать актуальности своему знанию русского языка, проехав на поезде до Москвы.
Мой близкий друг хорошо знал девушку, которая позже стала женой американца, так что в какой- то момент мы все оказались в одной компании.
В Москве стоял компьютерный бум, все деловые бегали и пытались купить и продать пару контейнеров экстишек, а вот Роберт мог их купить у себя дома, что превращало его в золотого мальчика. Путем сложных комбинаций он оказался на приеме у Иосифа Орджоникидзе, в ту пору уже чиновника, и поразил всех тем, что за все время беседы на русском языке так и не опустился до использования нормативной лексики. Мат стоял такой, что сделка провалилась. Роберт был огорчен, но осознал, что язык поезда несколько отличается от языка общения в официальных кругах.
Были и наивные предприниматели, этакая иная разновидность Робертов, убежденные, что имеют дело со страной непуганых идиотов, где можно в момент сделать сумасшедшее состояние. Так, они звонили в торговое представительство при американском посольстве и, поинтересовавшись стоимостью водки 'Столичная' в московских магазинах, просили прислать пару контейнеров на тысячу долларов, которые они готовы переслать по почте.
Но были и первостатейные жулики со всего мира, почувствовавшие легкие деньги и слабость правоохранительных органов и выбравшие Москву своим пристанищем.
Общение с разнообразным международным сбродом, который хлынул в Россию и смешался здесь с нашим людом схожей субстанции, не могло не дать всходов.
Поясню. Влюбленные в свободу романтики попытались вырваться в Штаты и Европу или совершить алию на историческую родину, и многим это удалось. А вот люди, занимавшиеся в России кооперативным движением, не очень-то походили на этих самых трепетных интеллигентов. Конечно, были и честные фарцовщики, и сутенеры, и мелкие стукачи, но, как правило, все в одном лице, ибо без отсидки или легкого стукачества долго заниматься промыслом было не очень-то и возможно, но по прошествии стольких лет, став уважаемыми членами нового постсоветского общества, так не хочется вспоминать доверительные беседы с комитетчиками, и память услужливо оставляет лишь страницы героического предпринимательского прошлого.
СОВКОВЫЙ СЛЕД В БИОГРАФИИ
Сейчас уже многое стало забываться, но ведь в те годы далеко не все занимались фарцовкой, и даже не все пользовались услугами этих людей. Как-то так получилось, что считавшееся постыдным тогда теперь воспринимается как ростки нынешнего успеха. В истории практически любого олигарха будут трогательные страницы воспоминаний о лихой молодости. Билетные мафии, спекуляции либо конвертация комсомольской активности в предпринимательскую - расцвет кооперативов, молодежных научно-технических центров и тому подобных структур, суть которых всегда была чуть с душком, примерно как сейчас сдача в аренду помещений, принадлежащих государству в разных его ипостасях с ежемесячной данью директору. Все было построено на существовании дыр в советском законодательстве, и поиск таких прорех и служил основой для внезапного обогащения. Забавно посмотреть на весь спектр комсомольских деятелей, внезапно разбогатевших за счет уже осознанного расширения прорех на теле государства. От Ходорковского до Лисовского. Не собираюсь отнимать у них предпринимательских способностей, хочу лишь отметить заниженную нравственную планку.
Я понимаю, что в советское время мы жили в обстановке двойной морали, была правда официоза и правда маминых бесед, перерастающих в кухонные посиделки с друзьями.
Ложь государства вызывала ненависть, и рупоров совковой идеологии не любили.
Каждый прошедший советскую школу может рассказать свои истории моральных разочарований.
В 1978 году из нашего класса уезжала за границу с семьей Наташка Честная. Она принесла конфет, и класс устроил прощание, а через несколько дней к нам пришел кто-то из школьного руководства, и стало ясно, что отправились они не в командировку, а на ПМЖ. Что тут началось - дети стали по собственной воле вставать и клеймить предательницу, и меня удивляло, что ведь это были нормальные мальчики и девочки, но в момент выполнения своего священного долга по разоблачению врага они скорее походили на маленьких зомби. Апофеозом стала фраза мальчика, впоследствии женившегося на иностранке: 'Если бы я знал, что это конфеты врага, то я бы выплюнул их ей в лицо'. Конечно, потом стало правильным стыдиться такого, и он публично каялся, когда лет десять спустя Наташка приезжала в гости в перестраивающийся СССР. Он уже с чувством и жаром по собственной инициативе объяснял Наталье, почему он так поступил, заедая слезы раскаянья сладостями, привезенными из США. Не сомневайтесь - жизнь мальчика удалась, он занимается бизнесом в медицинской сфере. Виноват ли он в том, что случилось? Конечно, но и система советского идеологического воспитания тоже подсуропила. Ученик нашел учителя.
Ложь и двойные стандарты были повсюду. В середине 80-х мой приятель Алексей Бурлацкий рассказал мне о синекуре. Если хочешь поехать за границу в командировку к капиталистам, то можно, не проходя всяких райкомов и минуя поездки в соцстраны, подвизаться переводчиком в Комитет молодежных организаций (КМО). Идея не могла не понравиться, и, пройдя собеседование, я, будучи аспирантом ИМЭМО, стал привлекаться для проведения мероприятий как в СССР, так и за его пределами.
Учитывая, что язык я знаю английский, то и отдел у меня был что надо, в штате под видом комсомольцев-международников скрывались молодящиеся гэрэушники с пэгэушниками да дети больших чиновников. КМО точно являлся школой жизни. Вопервых, ребята были очень богаты по тем временам, что было неудивительно, так как возможность поездки за границу моментально давала доступ к валюте и к импорту, а это уже иной социальный и имущественный статус.
Проданная даже через комиссионный электронная безделушка давала море рублей для роскошной жизни. Не случайно трехлетняя командировка за рубеж кормила семьи долгие годы и позволяла смотреть с уверенностью в грядущее, отражающееся в кинескопе голубой мечты советского человека - 'Сони'. Неболгарские дубленки были у детей только этой социальной группы.
Каэмошные ребята были пошустрее. Задача развития международного молодежного сотрудничества могла решаться только путем регулярных обменов делегациями разного уровня, что и приносило немалые деньги.
Моя первая поездка была в Ирландию, нас было трое: молодящийся Бурейко, ветеран всех возможных тайных войн, ребенок которого не мог потреблять в пищу блюда, не сдобренные кетчупом 'Хайнс', дефицит по тем временам похлеще черной икры, секретарь партийной организации аппарата Центрального комитета ВЛКСМ, имя которого я уже и не вспомню, настолько меня тогда поразила должность, и я, аспирант ИМЭМО, но выпускник технического, то есть непрестижного вуза.
Задача была поставлена четко секретарем, наивно полагающим себя старшим, соответственно, Бурейко - сопровождающий, я - толмач. 'Вы тут делайте что хотите, но я должен уехать домой с видеомагнитофоном'. Бурейко оценил ситуацию и вежливо спросил: 'А видеоплеер подойдет?' Получив утвердительный ответ, он успокоился. Я не понимал, как можно выкроить из наших командировочных денег на что-нибудь дороже мороженого или пары колгот, урок в буквальном смысле политической экономии последовал довольно быстро.
