иудейский народ лишился своего избранничества', что 'первый Завет... не был отменен Новым', что доктрина фарисеев не противоположна христианству и утверждалось неизменное призвание иудейского народа, который и сегодня является 'благословением для всех народов земли'.
Более того, утверждалось, что иудейский народ имеет всемирную миссию в отношении народов, в то время, как собственная миссия церкви 'может лишь входить в этот самый вселенский план о спасении'. В связи с этим авторы документа задавали такой риторический вопрос, который фактически объединял христиан и иудеев в ожидании мессии: 'Хотя иудеи и христиане совершают свое призвание, идя различными дорогами, их пути постоянно перекрещиваются. Их общая забота не касается ли мессианских времен?'.
Наконец, признавая, что 'историческая ответственность за смерть Иисуса была поделена между некоторыми иудейскими и римскими властями', документ категорически осуждал 'обвинение иудеев в богоубийстве', что можно толковать, как отказ признавать Христа Богом. Как писали по этому поводу архим. Серафим (Алексиев) и архим. Сергий (Язаджиев), 'тут скрыта кощунственная хитрость, равносильная отрицанию Христа как Богочеловека: раз признается исторический факт, что евреи - убийцы Христа, но при этом отрицается, что они БОГОубийцы, то сие равносильно отрицанию Божественного достоинства Спасителя со стороны французского епископата в полном согласии с раввинатом!'. Об этом 'проговорилась' и уже цитированная нами Хелен Фрай, написавшая во введении к составленной ею хрестоматии по иудейско-католическому диалогу: 'В 1965 г. Католическая церковь сняла с иудеев обвинение в 'богоубийстве': ранее считалось, что, совершив убийство Иисуса, иудеи убили самого Бога'.
Следует подчеркнуть, что раввинат Франции высоко оценил данную декларацию, указав, что 'Пастырские наставления' французского епископата совпадают с учением величайших иудейских богословов, согласно которым происшедшие из иудаизма религии имеют миссию подготовить человечество к наступлению мессианской эры, возвещенной Библией. Наиболее ярким воплощением исполнения этой миссии стала деятельность Парижского архиепископа Жан- Мари Люстиже, назначенного на эту должность в 1981 г. (в 1983 г. он станет кардиналом). Израильское радио, комментируя это событие, откровенно заявило: 'Новый Парижский архиепископ, который не скрывает своего еврейского происхождения, является иудаистом, который будет осуществлять иудаизм в христианстве'. Сам Люстиже высказывался достаточно определенно: 'Я - еврей. По моему мнению, эти две религии (иудаизм и христианство), по сути дела, являются единым целым, а потому я не предавал своих предков'. 'С точки зрения евреев, христианство - это преждевременное явление. Поэтому еврейство обладает своего рода 'властным контролем' над христианством'. 'По моему убеждению, призвание Израиля в том, чтобы нести свет гоям. Это моя надежда, и я считаю, что христианство является наилучшим способом достичь этого. Я думая, что я - последователь Христа особого рода, думаю, что я вхожу в этот проект Бога как частично осуществленное намерение'.
Характерно, что иудейские богословы не позволяли себе в этом вопросе никакой двусмысленности. Как писал духовный лидер иудаизма Джошуа Иехуда в своей книге 'Антисемитизм - зеркало мира', 'христианство претендует на то, чтобы нести миру 'настоящий' мессианизм. Оно стремится убедить всех язычников, включая и иудеев. Но пока существует монотеистический мессианизм Израиля, который присутствует даже не выявляя себя открыто, ...мессианизм христианский предстает тем, что он есть на самом деле: только имитацией, которая исчезает при свете истинного мессианизма'. Он же утверждал: 'Ваш монотеизм является ложным монотеизмом; это побочная имитация и фальсифицированная версия единственного истинного монотеизма, каковым является еврейский монотеизм, и если христианство и вернется к своим еврейским корням, оно будет окончательно осуждено'.
В октябре 1974 г. при Секретариате по делам единства христиан была создана новая структура - Комиссия по религиозным отношениям с иудаизмом, которая стала отвечать за развитие связей и сотрудничество между католиками и иудеями во всех сферах во исполнение решений II Ватиканского собора. Именно ею был подготовлен известный документ 'Направления и добавления для применения примирительной Декларации Nostra Aetate', опубликованный Ватиканом по случаю 10-летия этой декларации в январе 1975 г. Он подтвердил новый подход к иудаизму и стал своего рода хартией диалога между католиками и иудеями, наметившей уже практические шаги для его реализации. В нем шла речь о необходимости 'уважения к партнеру такому, каков он есть', которое дает возможность постичь богатства другой религиозной традиции и идет вплоть до предложения 'совместной встречи перед Богом в молитве и молчаливом созерцании там, где это будет возможно'. Документ особо выделил ценность иудаизма, перечислив объединяющие две религия положения (вера в единого Бога, иудейская Библия и др.) и подчеркнув необходимость проповедовать миру Христа с осторожностью: 'Чтобы своим свидетельством не оскорбить иудеев, католики, исповедуя в жизни и распространяя христианскую веру, должны с предельным уважением относиться к религиозной свободе... Они также должны постараться понять, насколько трудно для души иудея - в которой самым верным образом укоренилось необыкновенно возвышенная и чистая идея божественной трансцендентности - воспринять тайну воплощенного Слова'.
Особое внимание в документе было уделено значению соответствующего преподавания и подготовки богословов, которые уже по-новому должны были освещать историю отношений между католиками и иудеями. Именно после этого во многих университетах стали создаваться кафедры по иудаике, а иудаизм вошел в программы религиозного обучения в школах и семинариях. Началась самоорганизация иудейского сообщества, создававшего свои институты и учреждения, включая организации постоянного обучения, открытые и для христиан, которые могут воспользоваться этой возможностью и углубить свои познания в области иудаизма.
Другим следствием новой политики открытости католицизма стал диалог с христианскими церквами и участие в экуменическом движении. Однако, если в случае с иудаизмом диалог означал фактически односторонние уступки со стороны католицизма, то межхристианское сближение, напротив, мыслилось Ватиканом, в соответствии с решениями собора, как процесс вхождения всех иных церквей в лоно Католической церкви. Не приемля диалога на равных с другими христианскими конфессиями, Римско- католическая церковь не вошла во Всемирный совет церквей, но только посылает своих наблюдателей и участвует в работе отдельных его комиссий.
Наиболее активное сотрудничество Ватикан наладил с Константинопольской православной церковью и с ее главой - патриархом Афинагором, известным своими проэкуменическими и прокатолическими взглядами. Став патриархом в 1949 г., он немедленно послал архиепископа Американского Иакова засвидетельствовать устно свое почтение папе Иоанну XXIII, которого он назвал 'вторым предтечей'. В своей экуменической теологии 'единства церквей' он исходил из того, что между различными христианскими церквами нет существенной разницы и поэтому не существует препятствий для объединения католиков и православных. Однако данная 'теология примирения' требовала серьезной ревизии православного учения, особенно его экклесиологии (учения о Церкви), исключающей признание видимого главы церкви на земле, которым провозгласил себя Римский понтифик.
В 1964 г. в Иерусалиме состоялась первая за прошедшие 526 лет встреча глав Рима и Царьграда (если не считать встречи патриарха Иосифа II и папы Евгения IV в Ферраре в 1438 г.), в ходе которой патриарх Афинагор прочитал совместно с Павлом VI молитву 'Отче наш' и обменялся с ним поцелуем мира. А 7 декабря 1965 г. одновременно в Риме и Фанаре состоялась церемония подписания отмены анафемы 1054 г., после чего Римско-католическая церковь была провозглашена 'сестринской' (понятие 'Церкви- сестры' ввел Павел VI).
Важно подчеркнуть, что снятие анафемы было сделано за спиной всей полноты Православной церкви. Лишь небольшой телеграммой предстоятели поместных Православных церквей были уведомлены о свершившемся факте. Патриарх Афинагор представлял только 1% православных верующих, так что совершенный им акт был неканоническим и не обязывал православных принимать его. О его неканоничности и незаконности тогда говорили все видные богословы, канонисты и иерархи. Абсолютно все подчеркивали, что снятие анафем 1054 г. было бы возможно только после отказа Рима от своих заблуждений и только на Вселенском Православном Соборе. Но эти два обязательных условия не были выполнены. Наиболее жесткая и принципиальная позиция среди православных была в то время занята Архиепископом Афинским Хризостомом И, который назвал действия патриарха Афинагора дерзким вызовом православию. Не признал этот шаг и Святейший Патриарх Московский Алексий (Симанский), который в своей ответной телеграмме предстоятелю Элладской Церкви указал на невозможность даже говорить о каком-то соединении с Римом по причине многочисленных догматических отступлений католицизма.
