сознания. Но на сей раз он решил не противиться ему.
– Миша, – сказал он стоявшему рядом старшему лейтенанту Васнецову – бывшему оперативнику ФСБ, а ныне правой своей руке в группе «Дикий Охотник», – займись сам выяснением личностей жертв. И самое пристальное внимание удели профессиям. С ходу плюнь на возможность их причастности к криминалу и спецслужбам. Не то все это. Смотри на легальные профессии. Займись прямо сегодня. От дежурства я тебя отстраню.
– Лады, кэп. Тогда я прямо сейчас и стартую.
– Валяй.
Малахов раздраженно повел плечами и зашагал к «Фольксвагену». Уселся рядом с шофером.
– Семен Семеныч, дай-ка твоего табачку, – с непонятной злостью в голосе обратился он к шоферу. Тот кивнул, поняв, что капитан зол не на него, а на весь остальной белый свет, и протянул Малахову пачку дукатовского «Казбека», который он где-то умудрялся – по мере надобности – весьма регулярно доставать.
– Не злись, Николаич, – добродушно пробурчал он, видя, как Малахов ожесточенно чиркает зажигалкой. – Это ж черня какая-то потусторонняя, а ты ее за два с половиной месяца размотать норовишь.
– За три, – рубанул Малахов.
– Ну даже и за три. Где ж такое видано, чтобы этакая вот мутотень творилась.
– Во-во, – проворчал Малахов, постепенно отходя, – именно мутотень.
– Я сколько уж комитетских возил, такие перестрелки видел – боже ж мой. Но чтобы после них – такое… В башке не укладывается.
Помолчали, пока оперативники размещались в салоне микроавтобуса. Потом плавно тронулись. Малахов легонько ткнул шофера кулаком в плечо.
– Спасибо, Семен Семеныч, утихомирил.
– Та, – мотнул головой тот, – было бы за что – спасибо-то. Горяч ты просто, Нпколаич, а так – нормалек.
На Литейном, поднявшись в свой кабинет, Малахов подошел к окну, закурил и несколько минут смотрел сквозь снежную пелену на ГБ-билдинг (он не любил название «Большой Дом» и уж подавно – официальное название этого заведения). Потом вздохнул и сел за стол. Толстую пачку распечаток временно отодвинул на дальний угол стола и принялся тоскливо шлепать на пишмашинке – персональный компьютер начальство грозилось установить в следующем году – рапорт о происшествии на Гражданке. На это ушел по меньшей мере час, и Малахов порадовался, что все бумаги, которые предстоит подшить к делу, оформлять не ему.
Покончив с казенно-канцелярскими делами, он наконец приступил к прочтению распечатки. Первые пять страниц Малахов прочитал сидя за столом. Остальные сорок – бегая по кабинету из угла в угол. Дочитав резюме, он бросил пачку листов на стол и схватился за голову.
– Идиот, – завопил он, – пень трухлявый, мудак маразматическии!
– Ты чего орешь? – сунулся к нему Родионов.
– Скоропостижное просветление постигло!
– Ха, а у меня сдвижочек возник спонтанно. Хочешь глянуть на мою хвасту?
В комиссии давно плюнули на грифы «СовСек» – внутри здания, по крайней мере.
– Ну? – буркнул Малахов.
Родионов протянул ему листок, отпечатанный на принтере. Малахов хмуро скользнул по нему глазами. Но строчке на третьей зацепился взглядом. Его лицо напряглось, заострилось. Он невыносимо медленно читал и перечитывал строки, словно тщательно их пережевывал. Родионов, ожидая, когда Малахов оторвется, переминался с ноги на ногу. Он был уже не рад, что подсунул Малахову эту бумажку.
По данным анализа рода занятий погибших от клыков оборотней выходило, что 47,9% жертв работали в смежных областях промышленности. Малахов схватил листок из своей распечатки. Та же цифра – 47,9%. И в том и в другом случае погибшие работали в лесной, деревообрабатывающей, целлюлозно-бумажной и химической промышленности.
– Писец, – бессильно произнес Малахов, опустившись на край стола и нашаривая в пачке сигарету.
Родионов непонимающе смотрел на него.
IV
Ермолаеву не спалось. Виной тому была то ли водка, в минимальном количестве принятая вечером, то ли дикая усталость, от которой уже не падаешь замертво в каменно-крепкий сон, а наоборот, вертишься, как грешник на сковороде. То ли предчувствие какое. Понять Ермолаев не мог. Зачем-то нащупал карабин СКС, прислоненный к табурету у кровати. Затем снова перевернулся на другой бок.
Так он промаялся часов до четырех утра и лишь потом смог задремать. Какие-то фантасмагорические картинки мелькали у него в мозгу, заставляя ворочаться и в без того сбитой постели.
Резкий звук бьющегося стекла заставил Ермолаева моментально проснуться. Вскочить с постели он не успел – какая-то тяжелая темная масса обрушилась на него. Он едва успел инстинктивно закрыть нижнюю часть лица согнутой левой рукой. Острые клыки впились в предплечье. «А должны были – в горло», – мелькнула мысль. Ермолаев вцепился правой рукой во врага. Почувствовав прикосновение к густой шерсти, он сильнее сжал пальцы и рванул зверя от себя. Раздался приглушенный визг, и левая рука, располосованная до кости, освободилась из жестких тисков.
Ермолаев едва успел сдвинуться чуть ближе к краю кровати, как зверь напал вновь. На сей раз Ермолаев ycneл перехватить его в полете. Держа на вытянутых руках рвущуюся к горлу бестию, он чувствовал лицом горячее дыхание «Нужно дотянуться до ножа», – подумал Ермолаев. Чугь ослабил хват правой руки, и боль пронзила израненную левую. Ермолаев заорал. И, словно отвечая на этот крик боли
