когда босоногие и лысые послушники стали сгружать вторую партию ящиков.
– А ну-ка, ребятки, – негромко произнес Ковалев, – руки в гору. Становись на колени.
Сектанты послушно опустились на пятки, заложив руки за голову. Свободной рукой старший лейтенант рванул защелки одного из ящиков, и на землю посыпались завернутые в промасленную пергаментную бумагу АКМы и пустые магазины к ним. И в тот же момент левое плечо опера рвануло болью.
Слепо выстрелив в пространство, Ковалев бросился бежать. Пули, выпущенные из стволов с пэбээсами, рванули землю рядом с ним и доски забора в ограде лагеря, которую он ухитрился перемахнуть. Сделав большой крюк, Ковалев, зажимая простреленный бицепс, пробрался к дому, где помещался наблюдательный пункт Иваныча. В чьем-то огороде он остановился, сдернул брючный ремень, уронив на землю потертую поясную кобуру, перетянул им руку выше раны, остановил кровь.
На крыльце Иванычева дома Ковалев остановился. Пистолет, небрежно засунутый в карман куртки, сам прыгнул в руку. Дверь в домик, который Иваныч «временно снял в аренду», была приоткрыта, чего никогда не делал отставной участковый капитан Глуздырев. Осторожно прокравшись в дом, Ковалев обнаружил, как всегда, Иваныча в кухне, только из его спины торчала рукоятка ножа. А кассетоприемник видеокамеры зиял убийственной пустотой.
Пачкая лицо кровью, Ковалев обхватил голову руками. Все внезапно осыпалось, став ненужным и пустым.
Доктор Коренев попытался себя обезопасить, хотя понимал, что против тех профи, что работали с ним две недели назад, у него нет шансов. Но все равно он вскрыл тайник, оставленный у него Вадимом, и извлек оттуда ПСБ
и коробку патронов. Он очень надеялся, что применять орудие не придется. Самым мощным оружием он считал все-гаки информацию.
Пистолет Самозарядный Бесшумный на базе пистолета Макарова
Отправив письмо Мирдзе и Вадиму, Коренев получил в ответ предупреждение об опасности, которое подразумевало моментальную смену места жительства. Но, чувствуя за собой слежку, он не стал этого делать, лишь начал внимательнее наблюдать за своим окружением. И довольно скоро обнаружил слежку. Не особо скрываясь, его вели до работы, к домам пациентов и на дружеские пьянки, буде они случались. Даже телефон поставили на прослушивание. Вот и сегодня, выходя на прогулку, Виктор от нечего делать позвонил своему старинному другу Янису Престиньшу, Янке, и услышал в трубке характерный щелчок. Аппаратура прослушивания была старая, но пасли Виктора слишком явно, поэтому он не удивился этому «старье берем».
Лирическое отступление № 1.
Боже мой, что может быть прекраснее полнолуния ранней зимой?! Пожалуй, лишь полнолуние летом, но тогда не увидишь этого клочковатого снега, перемежающегося с пучками не засыпанной им пожухлой травы, словно зимний камуфляж на броне – пятно белого, пятно бурого, пятно темно-серого.
И твоя тень скользит среди таких же призрачных теней деревьев – тень тени. Мир ирреален. И все, как и ты, – лишь отображение вещественных объектов иного мира, игра масок.
Посасывая пиво из горлышка, ты идешь, стирая и без того призрачную границу между двумя Петергофами, растворяясь в свете полной – или почти полной – луны. В принципе разницы нет никакой – на глаз не отличить, насколько кругла эта светящаяся желтая тарелка в небе. И ты шагаешь, тяжело припадая на правую ногу, подпираешь себя тростью, которую держишь рукой без перчатки – сегодня ночью вдруг растеплелось, не так, как днем, когда солнце, наоборот, вымораживало все внутренности.
И ты бредешь заброшенными петергофскими парками, которых почти никогда не видят туристы, а знают лишь местные, да и то не все. Проходя мимо «головы» – огромного изваяния из цельного камня, из-под подбородка которой сочится вода, а должна бы – из дырки между глаз. ты шутливо козыряешь, а внутри колеблется стойкое убеждение, что голова – живая, что она видит тебя.
Сплюнув, ты проходишь Старым Петергофом, мимо интерната, где учился некогда, и углубляешься в простреливаемый со всех сторон ветрами реденький парк. Машин на дороге почти и нету, можно легко перепутать, где Старый, а где Новый Петергоф. Но, увы, тебе не спутать – слишком уж хорошо ты знаешь местность.
Пиво кончилось, но в кармане бьется и булькает в бутыли молдавское вино, которое ты откроешь дома. И ты начинаешь торопиться, подгонять себя. Полнолуние не даст уснуть и не даст пьяного забытья. Степлившийся, подталый снег скрипит под ногами и зовет: «Домой, домой!» Но ты не хочешь покинуть это полнолуние. Хотя ночь и тот, что спрятан в ней, зовут тебя.
Пора выпить. Закусить?
Они появились из воды бесшумно, мгновенно освободив свое оружие от водонепроницаемых пластиковых чехлов. Их было шестеро, и они молниеносно вышли на берег, прощупывая пространство вокруг себя автоматными стволами, утолщенными пэбээсами. Первая группа рассредоточилась, веером рассыпавшись по каменистому берегу, зачистив плацдарм. На флангах лязгнули затворы, выбрасывая стреляные гильзы, да глухо ударили в цель пули. Тишина, лишь неумолчный шум прибоя.
По знаку старшего первой группы из воды появились еще шесть темных фигур. Разделившись на тройки, группы двинулись в разных направлениях, две – на запад параллельными маршрутами, остальные – на север и юг.
Через полтора часа к берегу подошла небольшая флотилия надувных лодок, тихо чихая выхлопами подвесных моторов, и группы начали грузиться в них. Один из бойцов группы, ушедшей на запад, волок на спине спеленатого человека, что-то мычащего сквозь кляп во рту. Его бесцеремонно бросили на дно лодки, которая сразу же развернулась и ушла от берега. Остальные лодки так же поспешно покинули полосу прибоя, едва в них запрыгнули последние бойцы группы прикрытия, которые до этого, настороженно обводя окрестности стволами автоматов, ждали завершения погрузки.
На середине залива лодки пришвартовались к небольшому суденышку, похожему на изрядно потрепанный временем буксир, и в этот момент севернее и южнее точки высадки и эвакуации высоко в небо взвились пучки сигнальных ракет – красная, зеленая и синяя. Оглянувшись на них, бойцы молча построились на палубе. Из рубки на ют вышел высокий бритый наголо плотный мужчина и внимательно оглядел стоявших перед ним крепких парней. Впрочем, на левом фланге выделялись и две женские фигуры, обтянутые тонкими прорезиненными гидрокостюмами.
