– Ребят, я так рада, что вы пришли! – Она взяла непринужденный тон старых и добрых друзей. – Ну, давайте за встречу! – Вика подняла фужер с аперитивом, в нем плавали разноцветные лесные ягоды.
Они чокнулись и выпили. Вика смотрела на Астерия тягучим взглядом. Под этим взглядом ему было неловко, но вместе с тем приятно и волнующе. Он втягивал в себя холодную сладкую и тоже тягучую жидкость. Ему попалась одна ягодка. Вика стояла рядом с ним. От нее исходил густой аромат женской плоти, смешанный с тонкими духами. Вика была какая-то влажная, волнительная, откровенная в детской одежде, которая лишь подчеркивала ее женские формы. Астерий вдруг подумал, что если бы она стояла просто голой, то не была бы так откровенна, как сейчас.
Вика находилась так близко, что все заслоняла собой. Лена и все люди вокруг вдруг для Астерия исчезли, словно провалились в небытие. А он остался с ней вдвоем.
В свои восемнадцать лет Астерий уже имел сексуальный опыт, и даже, в сравнении с его сверстниками, немалый. Но все, с кем он имел дело до сих пор, были его сверстницами-подружками – робкие, неуверенные в себе девчонки. А тут?.. Тяжелая безапелляционная сила надвинулась и почти парализовала его.
Чтобы не выдать своей слабости, Астерий смотрел Вике прямо в лицо, но не мог понять, красиво оно или уродливо, он даже рассмотреть его не мог. Оно странным образом плыло, и глаза на нем непрерывно изменялись – то делались огромными как блюдца, то исчезали совсем.
– Вам нравится заниматься игрушками? – спросил Астерий из сладкого дурмана, и его вопрос прозвучал глупо. Он сам это понял.
Вика рассмеялась.
– Я ненавижу их! Ты себе даже представить не можешь, как игрушки можно возненавидеть! Я их ненавижу! Ненавижу всеми фибрами – печенкой, селезенкой. Игрушки достали меня до кишок!..
Она жарко дышала на него, обдавая густыми женскими волнами. В руке Астерия появился полный фужер. Глядя в фантастически неопределенное лицо Вики, вдыхая ее запах, теперь отдающий фруктами – а это волновало еще сильнее, – Астерий втянул содержимое фужера. Бесконечное повторение слова «ненавижу», перечисление внутренностей – печенок, кишок, селезенок – сладко его жгло.
Астерий чувствовал над собой грубое насилие, однако не мог ему сопротивляться.
– Но вы... ты так захватывающе рассказывала об игрушках... – промямлил он и, не узнав своего голоса, умолк.
Игрушками ему казался бесконечный ряд манекенщиц с Викой во главе.
– Я просто честно отрабатываю мой хлеб...
«Отрабатываю» – и это его встревожило.
В этом слове было скрыто что-то неприличное и волнующее. Казалось, что «отрабатывать» нужно в постели. Астерию невольно представлялась постель, а в ней – Вика.
– А ты чем занимаешься? – Вика нарушила ход его представлений, но спросила это таким блаженным тоном, точно они уже находились в этой постели.
– Учусь на психолога.
Интонация окончательно выдала его. Получилось слишком интимно и расслабленно.
– Значит, ты хорошо разбираешься в людях? А-а?.. Астерий?..
Ему показалось, что Вика слегка куснула его за ухо. Мурашки побежали по всему телу. Его начало знобить.
Он стоял с пустым фужером, на дне которого остались ягоды – малина и земляника. Чтобы скрыть свой подлый озноб, Астерий попытался опрокинуть в себя эти ягоды, но зубы предательски стукнули о стекло.
– Как здесь холодно, – зябко поеживаясь, нервозно вздохнул он.
Вика порывисто приблизилась к нему почти вплотную, точно желая его согреть. От нее исходил жар, но от этого жара Астерия зазнобило еще сильнее. Кисть его руки касалась твердой и шероховатой Викиной ноги в ажурных, плотной вязки колготках.
Ему стало нестерпимо холодно, зуб на зуб не попадал. И тут Астерий почувствовал упрямое, тугое восстание своей плоти. Это было гнуснее всего. Стыдно. Посреди всего павильона! Как животное.
Но Вику вдруг откуда-то позвали:
– Виктория Вадимовна, можно вас!..
Она торопливо, украдкой, точно они заговорщики, сунула ему свою визитку и улетела на зов.
Астерий увидел Лену, которая, рассеянно глядя по сторонам, жевала мясо. Значит, времени прошло очень мало.
Астерий начал быстро согреваться.
– Ну что? – зевнула Лена. – Поехали отсюда? Отстойное местечко.
Астерий кивнул.
Напоследок он поискал глазами Вику. Она, держа бокал шампанского, весело и беззаботно болтала в окружении мужчин в строгих черных костюмах. Астерий ощутил что-то похожее на ревность и, не оглядываясь, нерешительно двинулся к выходу.
За ним тащилась Лена и чертыхалась:
– Галимые игрушки. Зачем она нас позвала сюда?! Смотреть этот дешевый фуфляк? Грузиться, как она тут мульку гоняет? Уши всяким дуракам шлифует?!.
Когда Лену что-то раздражало, она сыпала жаргонными словечками. Они ей казались обиднее и сильнее мата. Лена видела, как Викулька легко и быстро обработала сноба Астерия, который тут же превратился в послушного теленка. И это испортило ее настроение окончательно. Она не предполагала в Викульке таких способностей. И теперь странная зависть и досада за Астерия боролись в ней.
И еще было обидно, что Викулька ее просто использовала, чтобы пригнать на презентацию Астерия. А Астерий?! Явил себя отстойнейшим придурком. Она была о нем лучшего мнения. Раззявился, как последний долбонавт.
Когда они вышли из павильона на улицу, Лена догнала Астерия. Ей захотелось сказать ему что-нибудь обидное и одновременно отвратить его от Вики, унизив ее.
– Викулька – полная раздолбайка. Чукча, блин. Ананасы свои выкатила, фары вылупила – вокзальная барби. Да? Правда?
Астерий не реагировал, переживая недавнее Викино присутствие. Тогда Лена перешла к фактам из Викулькиной биографии:
– В десятом классе она нашего историка закадрила. Парень молодой, москвич, неопытный, только институт окончил. А тут Викулька на него глаз положила. Посылала ему страстные эсэмэски с признаниями в любви. На уроках садилась на первую парту, выкладывала свои ананасы – тогда они у нее были уже такие же, все ребята смеялись: «У какой бабушки ты их сперла?!» Глазки жмурила, губами шлепала, как бегемот...
Астерий хмуро слушал.
– Ну и сломался чувак. Лошаком оказался последним. Раззявился на ее прелести. – Прикрываясь ладошкой от солнца, Лена заглянула Астерию в глаза. – Бамбук! Викулька тут же залетела от него. Скэндл вышел, естественно! Ее мать несколько раз в школу приходила, плакалась в кабинете у директрисы: «Моя дочка – такая девочка. Ну такая девочка! А этот мерзавец соблазнил ее...» И прочий мороз несла.
Они сели в машину. Лена чувствовала, что Астерию тягостно ее слушать, и это доставляло ей едкое, злобное наслаждение, хотя в школе они с Викулькой считались лучшими подругами.
– И тут началось самое интересное, – продолжила Лена. – Вдруг пришнуровал в Москву ее челябинский дружок. Оказалось, когда она ездила на каникулы в свой город, то завела там с ним крутые шашни. Замуж за него собиралась. Считалась уже его невестой. А он, почувствовав недоброе, прикостылял в Москву. У него в Челябинске своя бензоколонка, автомагазин при ней, кафешка и еще что-то там. Вот так. Заваливает к ней. А она беременная. И начала Викулька со страха перед ним пургу гонять, что залетела от него. Короче, этот челябинский мэн начистил ей хрюкальник как следует и отвалил. Об этом знала вся школа. Так-то вот. И пришлось Викульке, честной девочке, делать очередной аборт.
Про «очередной» Ленка явно загнула, и Астерий это понял, но все равно она добилась своего. Астерий решил никогда не звонить Вике. Действительно, какая-то грязная бабешка.
Уже на следующий день ему было неловко и стыдно вспоминать игрушечную презентацию. Ото всего – игрушек, аперитива, фужеров с ягодками, кусочков мяса на шпажках – на душе остался тягостный осадок. И
