ужасную весть. Но вслух говорили совсем о другом. Дамы соображали:
— Кто же бы это мог быть так поздно?
— Да кто же другой может быть, как не Петр Иваныч!
— Да, он таки любит опоздать.
— Помните, у Тарановых?
Петр Иванович откликнулся, подходя:
— Что вы, Марья Николаевна! Я давно уже здесь.
Марья Николаевна сконфуженно говорила:
— Ах, извините. Так кто же это?
— А вот сейчас узнаем. Будем посмотреть.
Любопытный инженер выглянул было в переднюю и наткнулся на кого-то в серой шинели, стремительно идущего в гостиную. В тихом ужасе сказал кто-то:
— Полиция.
Когда горничная открыла на звонок дверь, в переднюю, теснясь и неловко толкаясь, ввалилась толпа чужих людей — городовые, дворники, жандармы, сыщики, полицейский пристав, жандармский офицер, двое околоточных. Горничная обомлела от страха. Пристав прикрикнул на нее:
— Пошла в кухню!
На дворе оставался отряд городовых и дворников под командою околоточного надзирателя. Они наблюдали, чтобы никто не мог войти или выйти из квартиры Светиловичей.
В квартиру вошло городовых десятка два. Все они были вооружены зачем-то винтовками с примкнутыми штыками. За городовыми жались три человека гнусной наружности, в штатском. Это были сыщики. У входной двери стали двое городовых. Другие двое подбежали к телефону, — он висел тут же в передней. Видно было, что роли распределены заранее опытным в таких делах режиссером. Остальные толпою ввалились в гостиную. Полицейский пристав вытянул шею и, краснея напряженным лицом с вытаращенными глазами, закричал очень громко:
— Ни с места!
И самодовольно оглянулся на жандармского офицера.
Женщины и мужчины остолбенели на своих местах, словно изображая живую картину. Молчали и смотрели на вошедших.
Городовые, неловко держа ружья наперевес, топоча по паркету неуклюжими сапожищами, ринулись по комнатам. Они установились у всех дверей, смотрели на господ испуганно и сердито, неловко сжимали стволы винтовок и старались казаться похожими на настоящих солдат. Видно было, что эти усердные люди готовы стрелять в кого попало при первом же подозрительном движении: думали, что здесь собрались бунтовщики.
Все комнаты наводнились чужими людьми. Запахло махоркою, потом и водкою. Идя на обыск, многие выпили для храбрости: боялись вооруженного сопротивления.
Жандарм положил на рояль в гостиной объемистый портфель своего полковника. Жандармский полковник, выдвинувшись на середину комнаты, так что свет люстры почти прямо сверху падал на его крутой лысеющий лоб и на его русые пушистые усы, официальным тоном произнес:
— Где хозяин этой квартиры?
Он напряженно притворялся, что не узнает ни доктора Светиловича, ни других. А сам почти со всеми здесь был знаком. Доктор Светилович подошел к нему.
— Я — хозяин этой квартиры, доктор Светилович, — сказал он таким же официальным тоном.
Полковник в голубом мундире холодно сказал:
— Объявляю вам, господин Светилович, что я должен произвести обыск в вашей квартире.
Доктор Светилович спросил:
— Кто же вас на это уполномочил? И где у вас ордер на производство обыска?
Жандармский полковник повернулся к роялю, порылся в своем портфеле, но ничего оттуда не вынул и сказал:
— Предписание у меня, конечно, есть, не извольте беспокоиться. В случае сомнения, можете спросить по телефону.
Повернувшись к полицейскому приставу, полковник сказал:
— Потрудитесь собрать всех остальных в одну комнату.
Всех, кроме самого доктора Светиловича, заставили перейти в столовую. В столовой было теперь тесно и неловко. У обеих дверей, — из передней и из гостиной, — и в каждом углу стояли вооруженные городовые. Их лица были тупы, и вооружение их было ненужно и нелепо в этой мирной обстановке, — но от этого положение гостей было еще неприятнее.
Сыщик время от времени выглядывал из двери в гостиную. Он всматривался в лица. На его гнусном, белобрысом лице было такое выражение, точно он нюхает воздух.
В гостиной жандармский полковник говорил доктору Светиловичу:
— А теперь потрудитесь сказать мне, господин Светилович, с какою целью вы устроили у себя это собрание.
Доктор Светилович с ироническою улыбкою отвечал:
— С целью потанцевать и поужинать, больше ничего. Кажется, вы сами видите, что здесь все мирный народ.
Полковник говорил отрывистым, грубоватым тоном:
— Хорошо-с. Известны вам имена и фамилии всех, собравшихся здесь с указанною вами целью?
Доктор Светилович с удивлением пожал плечьми и сказал:
— Конечно, известны! Как же мне не знать моих гостей! Я думаю, и вы многих из них знаете.
Полковник попросил:
— Будьте любезны назвать мне всех ваших гостей.
Он вынул из портфеля лист бумаги и положил его на рояль. Доктор Светилович называл имена гостей, полковник их записывал. Когда доктор Светилович замолчал, полковник спросил лаконично:
— Все?
Доктор Светилович так же коротко отвечал:
— Все.
— Покажите ваш кабинет, — сказал полковник.
Вошли в кабинет и все там перерыли. Перерыли библиотеку, письменный стол. Интересовались письмами. Полковник требовал:
— Откройте шкапы, ящики.
Доктор Светилович отвечал:
— Ключи, как видите, на месте, в замках.
Он заложил руки в карман и стоял у окна.
— Потрудитесь сами открыть, — сказал полковник.
Доктор Светилович возразил:
— Не могу. Я не считаю себя обязанным помогать вам в производстве обысков.
Гордость наполняла его кадетскую душу. Он чувствовал, что ведет себя корректно и доблестно. Ну, что ж! — непрошеные гости и сами все открыли и везде шарили. Околоточный отбирал книги, которые казались подозрительными. Отобрали несколько книг, которые были напечатаны в России открыто и так же открыто продавались. Брали книги совершенно невинного содержания только потому, что в их названиях чудилось что-то крамольное.
Жандармский полковник объявил:
— Переписку и рукописи возьмем.
Доктор Светилович сказал досадливо:
— Уверяю вас, здесь нет ничего преступного. А рукописи мне очень нужны для работ.
— Рассмотрим, — сухо сказал полковник. — Не беспокойтесь, все будет в сохранности.
Потом перерыли все другие комнаты. Рылись даже в постелях, — нет ли оружия.
Вернувшись в кабинет, жандармский полковник сказал доктору Светиловичу:
— Ну-с, теперь потрудитесь показать нам бумаги стачечного комитета.
