Зинаида Григорьевна повернулась к Потериной, чтобы оказать особую любезность хозяйке своим разговором, и спросила ее с насмешливою улыбкою:
— Как вам нравится наш пресловутый декадент?
Учительница попыталась понять. На ее тупом, плоском лице появилось выражение испуга. Она робко спросила:
— Это кто же, Зинаида Григорьевна?
— Кто же, как не господин Триродов! — злобно ответила Дулебова.
Злость была по адресу Триродова, но Потерина все же струхнула.
— Ах, да, Триродов, как же, как же, — суетливо и растерянно повторяла она и уже не знала, что сказать.
Дулебова язвительно говорила:
— Вот уж, кажется, не скоро рассмеется. Вполне в вашем вкусе.
Потерина покраснела и воскликнула:
— В моем вкусе! Ой, что вы, Зинаида Григорьевна! Вот-то уж, по пословице, царского слугу согнуло в дугу.
Жена учителя Кроликова сказала:
— Да, он всегда смотрит исподлобья и ни с кем не разговаривает. Но он очень добрый человек.
Дулебова метнула на нее злой взор. Кроликова помертвела от страха и догадалась, что надо было сказать не то.
Поправилась:
— Добрый человек на словах.
Дулебова улыбнулась ей благосклонно.
Жербенев говорил Дулебовой:
— А знаете, что я вам скажу? Я таки повидал людей на своем веку, скажу не хвастаясь. И по-моему, это очень плохая примета, что он исподлобья глядит.
— Конечно, — согласилась Потерина. — Вот уж истинная правда!
Жербенев говорил:
— Пусть человек смотрит мне прямо в лицо. А эти — в тихом омуте…
Полковник не договорил. Дулебова сказала:
— Откровенно скажу, не люблю я этого вашего поэта. Не могу я его понять. Какой-то он странный. Что-нибудь есть за ним скверное.
— Все у него подозрительное, — сказал Жербенев с видом человека, знающего многое.
Говорили, что у Триродова и у других ведется сбор денег на восстание. При этом выразительно поглядывали на учителя Воронка. Воронок возражал. Но уже его не слушали. Злые речи о Триродове полились рекою. Говорили, что в доме Триродова притаилась подпольная типография и что там работали не только учительницы, но даже и воспитанники Триродова. Дамы с ужасом восклицали:
— Малыши-то такие!
— Да, вот вам и малыши!
— Нынче нет детей.
Воронок сказал:
— Вот, говорят, при полиции девятилетний сидит.
— Бунтовщик, — свирепо сказал вице-губернатор.
Потерин сказал:
— Да, я вот еще слышал, что один тринадцатилетний мальчишка арестован. Такой маленький поганец, а он бунтует, шалыган!
Вице-губернатор сказал угрюмо:
— Этот с дедом в Сибирь идет.
Воронок весь покраснел и спросил:
— За что же это?
— Смеялся, — угрюмо буркнул вице-губернатор.
Дулебов поспешно и громко спросил Потерина:
— А уж у вас, надеюсь, бунтовщиков нет?
Потерин говорил:
— Нет, сохранил Бог, ничего такого. А только надо правду сказать, уж очень распущенные нонче дети.
Дулебов с покровительственною ласковостью опять сказал ему:
— А уж у вас хорошее училище. Порядок образцовый!
Потерин расцвел. Расхвастался:
— Да уж я умею подтянуть. Держу их строго.
— Спасительная строгость, — сказал директор.
Поощренный этими словами, учитель-инспектор спросил:
— Можно бы и посечь?
Дулебов увильнул от прямого ответа. Отер лицо ладонью, как кошка лапкою, и заговорил о другом.
Начались умилительные воспоминания о добром старом времени. Рассказывали, как, когда и кого секли.
— Секут и нонче, — с тихою радостью сказал Шабалов.
Глава тридцать первая
После завтрака перешли в учительскую комнату. Курящие закурили. Жена учителя Муралова улучила минуту, когда Дулебова отошла в сторону. Она бочком, осторожно, подобралась к Дулебовой и шепотом рассказывала ей о том, как Потерин берет взятки. Из разговора шепотом выделялись отдельные фразы и слова:
— Заметили, Зинаида Григорьевна?
— А что?
— Наш-то инспектор щеголяет в перчатках.
— Да?
— Перчатки! Желтые!
— А что?
— На взятки.
Зинаида Григорьевна обрадовалась, оживилась. Долго было слышно шушуканье злых баб, и раздавался их змеиный шип-смех.
Потом дамы с Шабаловым и с Воронком пошли кончать экзамен. Дулебов с вице-губернатором отправились ревизовать библиотеку. Их сопровождал Потерин. Все было в исправности. Толстые томы Каткова мирно дремали (пыль на них была стерта накануне). Только вот смирдинские издания сороковых годов заподозрил Дулебов.
— А уж это неудобно, — визжал он, косясь на вице-губернатора. — Нигде в каталогах одобренных книг нет их.
Потерин воспользовался случаем поинсинуировать на учителей. Доносил, что Воронок в церковь не ходит и для каких-то чтений учеников к себе собирает.
— А уж надо с ним поговорить, — сказал Дулебов. — Пригласите его в ваш кабинет, я с ним поговорю. А вы пока покажите Ардальону Борисовичу кабинет учебных пособий.
В кабинете Потерина Дулебов и Воронок долго разговаривали.
— Я не касаюсь ваших убеждений, — говорил директор, — но я должен поставить вам на вид, что вносить политику в школы невозможно. Дети не могут в этих вопросах разобраться. Это их развращает.
Воронок сказал сдержанно:
