В тлеющих лучах с неба ее белое платье было, как пламень, и алы были ее ноги в пламенеющих плесках волн.
Возникший от пламенеющего запада, великий Дух, в свете которого тают, как легкий, призрачный дым, свирепые драконы мировых солнц, Дух отрадный, имя которому — Светозарный, явился тогда, утешая, королеве Ортруде. Его широкие крылья, осенившие полнеба, пламенели, и ризами его были струящиеся заревые огни, и благостный взор его был безмерно-высокою лазурью. Ортруда, стоя в воде и отдав на произвол играющим волнам край своего легкого платья, простерла руки к Светозарному, и прославляла его, и восклицала восторженно:
— Прекрасный, лучезарный Дух, слава тебе! О, как я счастлива ныне, я, которая тебя жаждала видеть и которая увидела тебя! К свободе и познанию неустанно зовешь ты человека. Ты не ужасаешь его демоническими голосами слепо разъяренных бурь и гневом испепеляющим. Ты, великий, не требуешь ни поклонения себе, ни жертв. Ты не делаешь человека своим рабом, освобождающий всегда, и не топчешь ногами его склоненной головы. Ты не поучаешь его истинам, которые хотят быть вечными, но ветшают с каждым тысячелетием. Ты расширяешь беспредельно и непрерывно горизонты мысли, ты не устанавливаешь догмы и кодекса правил, ты разрушаешь костяные, всегда мертвые оковы вероучений, ты освобождаешь совесть, ты зовешь к неутомимому религиозному творчеству. Каждого, кто к тебе приходит, ты озаряешь светом неслыханной радости и открываешь ему путь беспредельный, путь радостный, путь к тем высотам, где созидаются боги, и еще выше, выше, в эфирные области чистой мысли.
Астольф стоял за нею, пораженный и испуганный. Едва понимал, что она говорит. «Кому же она молится? — подумал он. — Кто же она сама и во что же она верует?»
— Ты — язычница! — воскликнул он.
И душа его томилась печалью и страхом.
Ортруда не слышала его. Продолжала свои молитвы и славословия. Тогда Астольф, объятый ужасом, упал на землю и стал кричать и плакать. И казалось ему, что крылья жестокого, хитрого врага шелестят над ними.
Ортруда услышала наконец его вопли. С кроткою ласкою склонилась она к нему и спросила:
— Что ты, Астольф? О чем ты плачешь?
Недалеко от этого места пастухи пасли коз на узкой лужайке над скалами. Мимо грота проходила лодка с пятью контрабандистами. Все это Ортруда заметила только сейчас. Сказала Астольфу:
— Не кричи, милый Астольф. Эти добрые люди могут нас заметить. А это нехорошо.
Но они уже заметили.
Пастухи увидели, как раздвинулись две скалы, как из расщелины вышли по воде женщина в белом платье и отрок в короткой белой одежде. Страшное явление испугало их. Оцепенев от ужаса, они смотрели, как женщина, колдуя, повелевала волнам и как отрок громкими криками заклинал землю. Когда же чародейка, свершив над водою свои кудеса, повернулась к земле, и пошла по кипящим вкруг ее белых ног волнам, и посмотрела на пастухов, и очаровательно-прекрасною, обнаженною рукою показала на них заклявшему землю отроку, они бросились бежать, спасаясь от дивных жителей подземной глубины. Долго были слышны их нестройные крики в долине за острыми ребрами скал. Потом, вернувшись к ночи в свою деревню, они вспоминали старое предание о лазурном гроте, который открывается только перед народным восстанием.
Пошли с того дня в суеверном народе Соединенных Островов слухи, что близ королевского замка скала над морем раскололась и раскрылась, и белая фея лазурного грота вывела оттуда белого короля, и они заклинали море и землю, грозными голосами повелевая стихиям. И море целовало их ноги, и земля гулким шумом покорно отвечала им. И гул земли пророчил восстание, и ропот волн предвещал смерть королевы Ортруды, любимой в народе.
Так же и контрабандисты со своей лодки увидели Ортруду и Астольфа. Четверо из них были те самые, которых встретила Ортруда в горах. Суеверные люди узнали ее и испугались. Лансеоль воскликнул:
— Смотрите, дева с гор!
Старый контрабандист посмотрел на него сердито. Проворчал:
— Ну, ты, помолчать не можешь. Видишь, она колдует над морем.
Но был с ними один, которому как-то раз привелось близко видеть царствующую королеву. Он зорко всмотрелся в чародейку и тихо сказал:
— Помилуй нас Бог, да это — сама королева Ортруда или ее двойник. Да будет милость Господня над Островами!
Но суеверная мечта уже не могла расстаться с создавшимся представлением о том, что контрабандисты встретили в горах волшебницу, фею очарованного лазурного грота. И быстро новая сложилась легенда, легенда о том, что над Соединенными Островами царствует чародейница-фея.
Когда Ортруда наклонилась над Астольфом и заговорила с ним, мальчику стало стыдно, что он испугался и плакал. Он поспешно вытер слезы и встал на береговой песок, улыбаясь смущенно.
— Пора идти, — сказала Ортруда.
Они вернулись в грот и опять сомкнули за собою тяжелые створы скал.
Нашли у берега бассейна челнок с веслами и на нем добрались до яхты. Оказалось, что на ней никого нет, как они и ожидали. Но яхта была в полной исправности, и только обильная пыль лежала на меди и на дереве.
Ортруда и Астольф прошли в королевскую каюту. Зажгли огни, — и стало светло и весело, как в домашнем уюте. Яхта была обставлена с тою роскошью, с которою во всех странах содержатся королевские яхты.
Нашли вино, консервы, стаканы. Пили и ели. Ортруда внимательно посмотрела на Астольфа и спросила:
— Скажи мне откровенно, милый Астольф, правда ли, что тайна подземного хода сохраняется?
— Да, ваше величество, это — правда, — сказал Астольф.
— Неужели никто никогда не проговорился? — опять спросила Ортруда.
Астольф улыбнулся, гордый своею близостью к Ортруде и знанием королевской тайны, и говорил:
— Был один только случай. В начале восемнадцатого столетия у одного из моих предков, тоже гофмаршала, был сын Роберт. Ему открыли тайну еще раньше, чем мне, — как только ему исполнилось четырнадцать лет. С радости, что ли, или с чего другого, уж не знаю, он проболтался об этом своему сверстнику, приставленному к нему для услуг и для игр, сыну придворного садовника. Ну, конечно, от этой черни добра не ждать! Проклятый мальчишка сказал о подземном ходе своему отцу, а тот испугался и сдуру побежал к гофмаршалу. Дурак, задавил бы сам сына, если боялся, что тот не сумеет молчать. Гофмаршалу что же оставалось делать! Он застрелил Роберта, даже и королю не сказал, чтобы его не расстраивать. А садовника и его сына сейчас же повесили. Никто не знал, за что. Иначе, конечно, нельзя было.
— А тайна? — спросила королева Ортруда.
Она побледнела, слушая этот простодушно-спокойный рассказ.
— Тайна умерла с ними, — спокойно отвечал Астольф.
И так детски безмятежен был его взор.
— И тебе не страшно? — спросила Ортруда дрогнувшим голосом.
— Я не проболтаюсь, — гордо ответил Астольф.
Опечалилась Ортруда, склонила взоры, задумалась. Астольф стал перед нею на колени. Говорил убеждая:
— Дорогая моя королева, не бойтесь и не сомневайтесь во мне. Я буду всегда вам верен, я свято сохраню вашу тайну, и эту, и всякую, которую вы захотите мне доверить.
Холодно и нежно ласкала Ортруда щеки Астольфа и кудрявую его голову. Астольф дрожал и весь пламенел, и глаза его блистали.
— О, милая, милая королева Ортруда! — восклицал он, целуя Ортрудины руки.
Вдруг глаза Ортруды зажглись знойными желаниями и вдруг потускнели. Она с легким стоном схватила Астольфа за горло и сжала его. Он затрепетал, — и вдруг порывисто обнял Ортруду. Ортруда
