свою белоснежность, обрело уныло-мышиный цвет. Глядь – а это уже и не черемуха вовсе: вместо нее клубится серое варево, ведьмин супчик, приворотное зелье из бледных поганок. Или это клубятся набрякшие дождем тучи, смешиваются с туманами, с ядовитой ржавью тлетворного дыхания топей?
Но вот из клубов, ходящих тяжкими волнами, выплыл кораблик – гордый форштевень, золотые паруса. А за корабликом пробился сквозь серую хмарь Ангел – Золотые Крылья. И принялись кораблик с ангелом – два пожизненных бурлака – вытягивать на поверхность шпили, башни, купола… И явился подполковнику город – словно испарения болотные окаменели, обратились в гранит и мрамор, прикинулись дорическими колоннами, строго вычерченными парапетами, благородными фасадами дворцов. И город этот обманный притворился, что в нем можно жить человеку, перекинул мосты – с берега на берег, от яви к сну, от мечты к мечте.
Город-галлюцинация, незаконченный белый стих, прекрасный романс, исполненный вполголоса в полутемной гостиной.
А улицы его пусты и гулки – словно всадник, сошедший от одиночества с ума, едет без цели по каменной брусчатке, и сталь подков высекает звуки жизни из всеобщей безжизненности и безмолвия. И редкая эта дробь, рассыпаясь, отлетает эхом от фасадов с колоннами, от напряжённых торсов атлантов, от примостившихся над рекой царственных львов. И не видно ни всадника, ни коня, и нет ни каменной мостовой, ни вечных трудяг-атлантов, ни африканских львов, страдающих над студёными водами, а есть один лишь холодный туман и чья-то злая выдумка, вселенский блеф, мираж в царстве болотных огней и коварных топей.
Неведомо кто движется вдоль незримых особняков, по невидимой мостовой. Может, какой флигель- адъютант заплутался, обознавшись в столетии. А может – Медный всадник вконец изнемог от вечных ветров с Невы, решил прогуляться по городу, разогреть коня. Кто знает? Здесь и живые люди, и бронзовые – только призраки, тени среди других теней. А подлинны здесь одни туманы, замшелая кочка да бледная поганка, проклюнувшаяся из старого пня.
И эти топи, огни и туманы всегда будут плести заговор против человека – самонадеянного пришельца, вторгшегося в их царство. А человек станет нескончаемо тонуть и захлёбываться в их студёных объятьях. И не утонет совсем только лишь потому, что к небу, к первозданно-чистой голубизне его тянут золотой ангел и золотой кораблик – вечные охранители Града-на-Топях.
И никогда – даже на краткий миг перемирия – не прекратится потаённая эта война, объявленная городу тысячелетними болотными духами. Слишком долго грубый, пошло-материальный гранит оскорблял их расплывчатость, бесформенность, бестелесность. Он казался непозволительно плотным и прямолинейным на фоне их кажущейся мягкости и вероломной податливости. Он был таким же чужаком, завоевателем, как и люди, возомнившие, что смогут прожить счастливо в этом – совсем не их! – мире.
Но гнилостные духи трясин гневливы и злопамятны. Они не смирятся и не простят – никогда и ни за что. Из века в век будут они насылать на незваных пришельцев свое заклятие, лихорадку и жар, пагубные грёзы и предательские миражи. И обманутые миражами пришельцы станут писать поэмы и сочинять оперы, выдумывать счастье для человечества и швырять бомбы в государей.
Внутри подполковника щелкнула пружина заранее заведенного «внутреннего будильника». Пора: вылезай из медитации, труба зовет!
Взгляд обрёл осмысленность, соскользнул с голубого поля шелковой японской отрешённости. И вертелась в голове принесённая ветром мысль – насчёт «выдумывать счастье для человечества и швырять бомбы в государей».
– А теперь вот – ультиматумы президентам выдвигать! – буркнул Роджер. – Спасители человечества, идеалисты-максималисты зачуханные!
Ещё не видя, не зная его в лицо, Ледогоров ненавидел этого анонимного доброхота. Знаем! Проходили! Из любви к человечеству и завиральных идей таких «теоретиков» рождались только смуты и войны, революции и концлагеря. Бедная Россия, вот и ещё один психопат на твою голову выискался. Параноик, бешенный пес, урод! Доберусь до этой сволочи – руками порву, без указаний всяких там президентов!
«Собирай, Лёха, нехитрые манатки, и – в путь-дорогу. Не зря тебе привиделся город, рождённый из порохового дыма и хлопанья парусов, из алой ягоды-клюквы и кикиморовых наговоров…»
Слева от подполковника лениво заквакала жаба. Жабой Ледогоров именовал местный телефон – за изумрудный цвет корпуса и за наглый тенорок объевшегося земноводного пучеглаза.
– Ну? И чего тебе надо, чучело водоплавающее? – проворчал Роджер и снял трубку.
В трубке бесприютно засвистал октябрьский ветер, разверзлись небесные хляби и прорезался осенний голос Винчестера:
– Привет передовикам пиратского цеха! Как после вчерашнего, головка не бо-бо? Ну, тогда слухай сюда! Я тут по картотеке пробежался своей личной, – завел ее, понимаешь, на этих интернетовских шустрецов. И откопал-таки кадра одного любопытственного. В аккурат – из Северной столицы. Феномен! Белая ворона российского хакерства. Старый пердун, с остальной хакерской тусовкой не якшается, посылает всех далеко и всесторонне. Одно слово – схимник и подвижник!
– И чем твой схимник промышляет? Кого крушит виртуальным кистенем на темной электронной тропе? – улыбнулся Ледогоров.
– Да не промышляет! Он – из «белых хакеров», для них делать деньги на своем мастерстве – западло. Для «белых» взломать сеть, грамотно провести атаку – это, понимаешь, искусство. Ну, как для альпиниста – покорить вершину-семитысячник! Кайф это для белого хакера: и адреналинчику в жилы впрыснуть, и уважением лишний раз проникнуться к себе-любимому.
– Ну? А для нас этот самоуважаемый чем может быть интересен?
– А прикинь, что мы имеем на сей момент. Очевидно, что искать надо вне традиционной хакерской среды: этот фрукт на маковку нам сверзился с совсем другого дерева. Предпочтительная зона поиска – научно-техническая интеллигенция среднего и старшего поколения. Цель поиска – незаурядная, одарённая личность, не растратившая принципов, не променявшая совесть на жизненные блага. Вот и выходит: наш самоуважаемый неплохо вписывается в облик искомого фигуранта. Тут тебе и личность ярко окрашенная, и безусловно интеллигентен, и в компьютерных технологиях – ас. Да при том однозначно ставит себя вне общества. Даже кличка у него – «Бомж».
– Он чего, бездомный? – уточнил Ледогоров.
– Ага: бездомный-бесприютный. И компьютер свой по чердакам в драной кошёлке таскает! – прокомментировал Винчестер. – Разъясняю для отдельных туповатых подполковников: живет он дома (и, кажется, не хреновски живёт!), преподаёт в университете связи, числится там доцентом-процентом. Но по психике – асоциальный тип. Заявляет: если этот свинюшник позволительно называть обществом, то я предпочту оставаться вне его рамок!
– А что? – Роджер задумчиво потянул себя за кончик носа. – Пока всё – в тютельку. Накатай-ка ты мне, друг-Винчестер, шпаргалочку: координаты твоего белого мага, вкусы, привычки, ну – сам знаешь, не первый год замужем! А с меня – бочонок рома и сундук Чёрной Вдовы.
Повесил трубку, кровожадно крякнул. Как там изволили выразиться господа эксперты? «Герой, вершащий нравственный подвиг»? Что ж, будем искать героя, пока он свой подвиг не успел свершить на нашу голову!
Мужчина с военной выправкой вышел из всемирно известного здания на Лубянке, сел в не видную собой «Тойоту» и отъехал, неукоснительно соблюдая самомалейшие правила автовождения. Через сорок минут он подальше от столичного центра опирался на парапет Москва-реки и набирал на новеньком мобильнике петербургский номер. Дождавшись ответа, сказал негромко:
– Это я. Сегодня ночным поездом наш большой друг выезжает в Питер. Кажется – по ваши души. Встречайте гостя!
Щелкнул клавишей «Отбой» и, оглядевшись по сторонам, уронил аккуратный мобильничек в маслянистые речные воды.
Доска объявлений
Глава 16
АМФОРА, «КОТОРОЙ НЕТ»
