Партийная номенклатура. Подбор кадров
Вскоре после начала работы в обкоме партии, особенно после областной партийной конференции, на мое имя стало поступать гораздо больше писем, заявлений и жалоб, чем прежде. Писали в надежде, что новое руководство поможет. Случалось, меня «ловили» у входа в обком. Поскольку я ходил на работу пешком и почти в одно и то же время, некоторые жалобщики надеялись у входа в обком решить свои вопросы.
Однажды подхожу к обкому и вижу ? стоят несколько женщин и два мужичка. Я поздоровался, они хором просят их выслушать. Я объяснил им, что улица не место для рассмотрения жалоб, приходите в приемный день (назвал день и часы приема), и мы рассмотрим ваш вопрос. На этом, не сразу, правда, закончился разговор. В последующие дни было еще несколько таких встреч у дверей обкома. Потом эти люди приходили ко мне на прием. Я поручал работникам обкома и облисполкома внимательно разобраться с их жалобами и результаты доложить лично мне. Из четырех заявлений только одно было необоснованным. По одному жалобы справедливы частично. В очередной приемный день я пригласил авторов этих заявлений и сказал им, в чем они правы и в чем не правы, а также о том, что руководителям их организаций даны указания немедленно отменить несправедливые решения и доложить обкому партии. Я был поражен, с каким восторгом и радостью они встретили мое сообщение. Даже тот, кому было сказано, что он несправедливо жалуется, спокойно согласился, что он, значит, ошибся.
О чем говорят эти примеры? О том, что до сих пор к рассмотрению писем, заявлений и жалоб относились формально, отделываясь бюрократическими отписками, а проверяющие не следили за добросовестным исполнением своих поручений.
Пришлось собрать руководителей обкома и облисполкома, заведующих отделами и серьезно поговорить о фактах формализма в работе с письмами, заявлениями и жалобами. Договорились начать самую решительную борьбу со всеми проявлениями невнимания к людям.
Наши решения сразу же стали известны всем, и поток писем, различных заявлений и жалоб возрос. Появились письма о злоупотреблениях властью, о нарушении партийной и государственной дисциплины, приписках в отчетности, об аморальных поступках отдельных руководящих работников.
Приведу только один пример. В начале уборки урожая 1965 года поступило письмо за несколькими подписями, что по указанию первого секретаря райкома органы статуправления района сделали в отчетности значительную приписку к количеству скошенной в валки пшеницы. Мне доложили содержание этого письма. Сначала я не поверил, подумал, что это клевета. Я не видел смысла в такой приписке. Но учитывая, что идет речь о секретаре райкома партии, решил организовать проверку.
К моему большому огорчению, факт подтвердился. В тот же день я вызвал к себе этого секретаря. Он знал результаты проверки, находился в угнетенном состоянии. На мой вопрос, что его на этот проступок толкнуло, ответа не дал. Сразу стал просить прощения и говорить, что его подвели. В заключение я ему сказал, что мы завтра же соберем внеочередное заседание бюро обкома. На нем он должен объяснить свой проступок.
Назначили внеочередное заседание бюро на следующий день. Перед ним решил поговорить с теми, кто хорошо знает этого человека. Выяснилось, что он злоупотребляет служебным положением, окружил себя подхалимами, увлекается употреблением спиртного. Угодливо ведет себя по отношению к председателям колхозов, имеющим звание Героев Социалистического Труда. Прямо скажем, убийственная характеристика для секретаря райкома партии.
На состоявшемся заседании бюро обкома он продолжал вести себя неискренне, утверждать, что его кто?то подвел.
Обсуждение было активным, требовательным. Выступили все члены бюро, говорили не только об имевшей место приписке к отчетности, но и о других фактах недостойного поведения секретаря райкома, в частности об отсутствии коллегиальности в райкоме, о том, что первый секретарь райкома многие принципиальные вопросы решает единолично, без обсуждения на бюро, в том числе и кадровые вопросы. Приняли постановление:
1. За грубейшее нарушение партийной и государственной дисциплины, выразившееся в даче указания увеличить в очередной отчетности площадь скошенного в валки урожая зерновых культур, первому секретарю райкома партии объявить строгий выговор с занесением в учетную карточку.
2. Считать невозможным дальнейшее пребывание первого секретаря райкома партии на занимаемом посту. Поручить райкому партии рассмотреть этот вопрос.
Далее, уже только в составе бюро обкома, я предложил на следующий же день собрать пленум райкома партии, на котором кто?нибудь из состава бюро доложит о принятом решении. Все согласились ? нельзя ни на один день оставлять район без руководства. Ну а кому поручим на пленуме райкома партии докладывать наше решение? Мертвая тишина. Что же оставалось делать? Называть фамилии. При этом я должен считаться с тем, что не каждому можно давать такое поручение. Ну, например, второму секретарю обкома ? он коренной ростовчанин, работал все время первым секретарем горкома партии, в области его мало знают. По тем же причинам не направишь и только что избранного нового секретаря горкома. В таком случае целесообразно поехать кому?то из числа работавших в прежнем сельском обкоме партии. Назвал всех, кому, считал, можно было дать это поручение, и по существу все отказались под разными предлогами.
Кто?то произнес: «Михаил Сергеевич, это должны сделать вы». Наступила пауза. После короткого раздумья я сказал, что докладывать, а главное, отстаивать наше решение мне сложнее, чем многим из них, так как человек я здесь новый, область в достаточной мере не изучил, но поручение бюро постараюсь выполнить.
Пленум райкома был назначен на вторую половину дня. Я приехал туда в середине дня. Состоялась обстоятельная беседа со вторым секретарем райкома. Было ясно, что ведет он себя неискренне, как позже мне стало известно, с решением бюро обкома партии он был не согласен, но вслух этого не говорил. С нынешним первым он в дружеских отношениях. Если первый останется, то и за ним сохранится пост второго секретаря. Придет новый человек ? он может потерять свое кресло.
Беседовал я с председателем райисполкома. Он настроен получше. Сказал, что надо кончать с беспринципностью, вседозволенностью и холуйством. Побеседовал я со всеми членами бюро райкома и понял, что пленум будет проходить сложно, мне будет нелегко убедить членов пленума поддержать решение обкома освободить от работы первого секретаря.
На пленуме я коротко изложил суть, зачитал постановление бюро обкома партии. Дал принципиальную оценку первому секретарю. Призвал членов райкома проявить зрелость, невзирая ни на какие личностные отношения, и поддержать решение бюро обкома партии.
Выступления начались вяло, без четких позиций. Все говорили, что первый секретарь райкома допустил грубый проступок, но это не оправдывает и тех, кто давал отчетность с мест, непосредственно обобщал итоговые показатели. Они, дескать, и должны нести ответственность. Говорили о положительных сторонах в работе райкома, это, мол, тоже надо учитывать. Большинство выступлений было в таком же успокаивающем тоне.
Во время перерыва я попросил пригласить в кабинет первого секретаря всех членов бюро райкома. Я им сказал, что обсуждение такого острого вопроса началось вяло. Члены бюро райкома, секретари первичных партийных организаций продолжали отмалчиваться. Я вынужден был сказать, что бюро обкома партии при принятии решения учитывало и другие неблаговидные поступки первого секретаря. Ему об этом было сказано на бюро, но в постановление эти факты не включили. Если партийный актив не будет строг к своим руководителям, кто же будет воспитывать кадры в духе строжайшего соблюдения партийной и государственной дисциплины, морали и нравственности?
После перерыва я попросил слово для заявления по ходу первых выступлений и высказал то, что перед этим сообщил членам бюро и секретарям партийных организаций.
Первым выступил председатель партийной комиссии, он не член бюро и довольно остро раскритиковал выступавших перед ним, усмотрев в их выступлениях попытку уберечь своего опекуна ? так назвал он первого секретаря райкома ? от ответственности. Он сказал, что в районе немало фактов грубого нарушения партийной и государственной дисциплины. А разве не известно некоторым здесь присутствующим
