От волнения она как бы впервые увидела бесконечные ряды игральных столов — маленькие зеленые островки в лучах света. Она отметила про себя аккуратную стрижку служащих, одетых в клетчатые пиджаки и зеленые брюки. Вдруг ей показалось, что перед ней — город. А кости метались по столу, показывая поочередно десять, десять, пять, девять. Она было снова протянула руку, но что-то удержало ее на месте — это Мудроу остановил ее своей лапищей. Он кивнул на кучу фишек перед ней.
— Здесь девять тысяч долларов, — сказал он тихо.
И тут она поняла, что в настойчивом гуле советов, звучавших сбоку, из-за спины — отовсюду, она ни разу не слышала его голоса, ни разу. Он молча радовался за нее, и она это знала.
— Остановимся? — спросила уже она, укладывая фишки в сумочку. — А здесь правда девять тысяч? — Она не сомневалась в этом, как не сомневалась и в правильности того, что делал в это время Мудроу, который взял четыре пятидесятидолларовые фишки и вручил их молодому человеку в клетчатом пиджаке.
Потом, ночью, удовлетворив страсть и все еще сидя на нем, она любовалась его улыбкой. Неожиданно Рита ударила его ладонью по груди, и в комнате раздался гулкий звук шлепка.
— Это было прекрасно, глупый ты мой коп. — По ее щекам потекли слезы. — Не знаю, что там будет дальше, но сегодня это было просто прекрасно.
В казино они больше не ходили. Вместо этого все заботы о своем отдыхе — от парковки машины до ужина в ресторане — они поручили Рэгги Рейнольдсу. Рэгги, нареченный при рождении Моррисом Штерном, учился с Мудроу в одной школе. И хотя после учебы он сразу же уехал из Нижнего Ист-Сайда, однажды, спустя годы, вернулся, чтобы попросить Мудроу избавить своего дядюшку от одного неуемного вымогателя Посвятив неделю наружному наблюдению, сержант задержал этого типа в тот момент, когда он с двумя компаньонами выламывал пальцы какому-то водителю-пуэрториканцу. В их машине полиция обнаружила кокаин, и, после того как наглецу-вымогателю предъявили обвинение в хранении и сбыте наркотиков, хранении оружия, покушении на убийство и нанесении увечий, тому уж точно было не до дядюшки Рэгги Рейнольдса.
Теперь Рэгги платил по счетам и следил за тем, чтобы справа от Мудроу постоянно появлялся новый стакан виски. А Мудроу, чтобы доставить удовольствие хозяину, осушал их друг за другом чуть ли не залпом. Рэгги то и дело подводил к столу всевозможных знаменитостей: боксеров и бейсболистов и даже звезду их казино, Кенни Брайтона, кантри-певца из Алабамы, который был тогда в большой моде в определенных кругах Лас-Вегаса и Атлантик-Сити.
Рита, внимательно наблюдавшая за Мудроу, — так обычно ведут себя все женщины, не испытывающие уверенности в своем спутнике, — не могла понять, насколько он пьян. Разговор был вялым и в основном сводился к сплетням об известных людях, пока к ним не присоединился Седрик Кингман, претендент на чемпионский титул среди боксеров легкого веса. Брат Кингмана погиб от случайной пули во время перестрелки между торговцами наркотиками в Детройте. После соответствующих соболезнований разговор, естественно, зашел о преступности. Все, кроме Мудроу, были недовольны судебной системой, позволяющей отпускать опасных преступников под залог.
— Слушай, Стенли, — сказал Рэгги, — у тебя должна быть своя точка зрения. А ты сидишь тут как истукан, как музейный Будда. Хотелось бы знать, что думает специалист.
Мудроу откашлялся. И Рита поняла, что он хватил хорошо, хотя ситуацию контролировал, и что сейчас прозвучит монолог о криминогенной ситуации в городе. После первых двух фраз она положила голову ему на плечо и стала поглаживать его по колену.
Мудроу рассмеялся, но смешок остался незамеченным полупьяными собеседниками, серьезное выражение на лицах сохранялось, и сержант сбивчиво продолжил разговор.
— Вы, ребята, не профессионалы. Читаете газеты и думаете, что все знаете. Вы думаете, что все происходит так просто, как в комиксах с этим… в дурацкой шляпе… Шурелик Комбз, или как там его… который улики все время собирает. — Он вдруг замолчал, потому что Рита больно царапнула его ногтем. — Черт возьми. — Он осмотрел всех присутствующих и снова хохотнул. — Это все совсем не так. Есть два способа раскрыть преступление: либо вы застаете их с дымящимся пистолетом, либо заставляете кого- нибудь выдать преступника. — Он снова на секунду замолчал, чтобы чмокнуть Риту в щеку и собраться с мыслями. — Не хочу огорчать вас, Седрик, но предположим, что я поймал ублюдка, который убил вашего брата. Я знаю, что он торговец средней руки и мне от него надо две вещи. Во-первых, он должен сказать, кто еще замешан в этом деле, и, во-вторых, сдать мне своего босса. И знаете, сейчас из них уже ничего не выбить. Слишком, знаете, крутые ребята. То есть иногда, конечно, можно уговорить парня, но чаще приходится договариваться. Если не пойти на сделку, стрельбу на улицах не остановить. Скажем, мы все решим перевезти через границу пару килограммов кокаина. Как нас поймать? Никто не знает, кто мы и чем занимаемся, но предположим, на таможне при выборочном досмотре берут курьера. Случайно. Если тот, кто его взял, не договорится с ним, завтра появится другой курьер, а если сделка состоится, нас всех возьмут. Я тысячу раз приходил к преступникам и говорил: «Слушай меня внимательно. Тебе светит от десяти до пятнадцати, но я могу скостить срок до трех-пяти, если ты расскажешь мне то-то и то-то». И обычно я получаю, что хочу, а иногда вообще вытаскиваю их из тюрьмы и заставляю на меня работать. И они работают. Потому что они у меня в руках. Если бы я этого не делал, я бы ничего, кроме уличной шпаны, не выловил. Проблемы возникают только с теми беднягами, которые нажираются в баре и всаживают нож в ребро соседа по стойке. Таким ребятам обычно нечего мне продать, и они получают на всю катушку.
Мудроу снова замолчал. Все остальные тоже сидели молча, не в силах что-либо возразить.
— Хотите снизить рост преступности? Легализуйте наркотики. Забудьте о длительных сроках. Пусть те, кто без этого не может, кайфуют спокойно. Или дайте им работу. — Он резко встал, застегивая пиджак. — Теперь вы должны извинить меня. Мы с Ритой не привыкли засиживаться допоздна. Нам нужно отдохнуть.
— Да, — сказала Рита, послушно вставая. — Он в самом деле устал.
Глава 9
Дождь, так неожиданно начавшийся и расстроивший сюрприз, которой готовила «Американская красная армия» к церемонии открытия жилого комплекса Вагнера, продолжался все воскресенье. Низвергаемый небесами поток иссяк лишь к полудню понедельника. К тому времени все автострады Нью- Йорка, не говоря об окраинах, превратились в мутные реки.
В числе первых затопило федеральную автостраду. К девяти утра в воскресенье пролет над парком Карла Шульца залило водой на два с половиной дюйма, и дорога была закрыта с обеих концов. Затем прекратили действовать еще с полдюжины автомобильных трасс. Океан, затопивший город, кое-где доходил до самого дорожного полотна.
Утро понедельника для городских телефонных станций превратилось в кошмар. Все линии были забиты: люди звонили, чтобы известить о том, что они не могут попасть на работу вовремя. Некоторые решали добраться до Манхэттена на метро. Люди втискивались в вагоны, которые стояли на платформах с открытыми дверьми и не думали двигаться: пути также были залиты водой, как и все пространство наверху.
Большинство горожан добралось до службы не раньше полудня промокшими и злыми. Слава нью- йоркских жителей, известных легкостью, с которой они преодолевают все трудности, в тот день изрядно поблекла. Пока ньюйоркцы пытались наверстать упущенное время на своих рабочих местах, температура на улице начала падать. С десяти градусов тепла, когда все только начиналось, и почти что до нуля в понедельник вечером. На следующий день утром отметка на градусниках стояла уже ниже нуля, и все, что вчера было водой, превратилось в лед. Поезда метро еле тащились, и те, кто пробовал это удовольствие в понедельник, пересели за руль, а к ним присоединились другие, те, у кого в понедельник был выходной. Пробки в туннелях и на мостах возникли, когда не было еще и семи утра. К восьми движение застыло так же прочно, как лужи на улицах.
Даже в самом Манхэттене, где образовались ледяные дорожки — их так и не одолела колонна оранжевых машин с песком, все движение оказалось парализовано. На Пятой авеню, словно быки,
