Великая фальшивка Февраля

22 февраля Государь уезжает в Ставку. Его приказ ввести для охраны столицы два конно- гвардейских полка не может быть выполнен. Генералу Хабалову, командующему Петроградским округом, некуда эти части разместить.

24 февраля начались беспорядки в Кронштадте, во время которых был убит адмирал Вирен — по указанию немцев. У убийц находят списки лиц, которых нужно ликвидировать. Во всем — незримая рука германского шпионажа. В тот же день объявляют забастовку 170 000 человек, работавших на оборону. Начинается братание солдат с народом. 25 февраля Государь отдает приказ Хабалову по телеграфу: «Повелеваю завтра прекратить беспорядки, недопустимые в тяжелое время войны с Германией и Австрией». Но уже поздно.

27 февраля обнародован указ о роспуске Думы. Образуется временный комитет Государственной Думы. В здании Таврического дворца самочинно создается совет рабочих депутатов. Туда же собираются освобожденные из тюрьмы члены рабочей группы Военно-промышленного комитета.

Толпа осаждает казармы. Начинает убивать офицеров. Погромная прокламация с призывом к избиению офицеров задержана Керенским. Он один умел говорить с толпою, в нем единственном искали спасения от хаоса.

— Керенский самочинно, — уверяет докладчик, — взял пост министра юстиции. Возьми этот пост Маклаков, не миновать бы погрому… Хабалов окончательно растерялся. Не знал, что и как делать. Вместо того, чтобы овладеть Таврическим дворцом, он занялся разработкой диспозиций по охране Зимнего дворца, на который никто не покушался.

Военный министр Беляев послал 29 февраля телеграмму генералу Алексееву о сдаче оружия остатками верных правительству войск. Царское правительство во главе с Голицыным само себя уничтожило: 28 февраля его уже не было.

Революция восторжествовала.»

Как видит читатель, общая оценка февральских событий, данная ген. А.И.Спиридовичем, почти полностью совпадает с моей серией статей о «Фальшивке Февраля». Само собою разумеется, что ген. А. И. Спиридович располагает более полными данными, чем мог располагать я, и что события февраля 1917 года он знает лучше меня. Несколько неясно — в какой именно степени автор отчета — Илья Троцкий — смягчил или выпятил отдельные пункты доклада, который длился два с половиной часа и, конечно, не мог быть передан стенографически. Редакция газеты снабдила этот доклад оригинальным заголовком: «Оправдание Февраля». Остается совершенно неясным — в какой именно степени бездарность, трусость, измена, клевета и предательство являются оправданием чего бы то ни было и, в особенности, такого события, которое стало началом всероссийской, а теперь, может быть, и мировой катастрофы. По совершенно такой же системе можно «оправдать» и Октябрь: А. Керенский был де настолько плох, что туда ему и дорога. Но ведь и нам всем — тоже?

Таким образом, если не учитывать неизбежных сокращений отчета, то ген. А. И. Спиридовичу можно было бы задать следующие вопросы:

«Коновалов, Челноков, Львов, Бубликов и Гучков подготовили дворцовый переворот». — Но так как ни один из этих людей не имел никакого доступа ни ко Двору, ни к Ставке, то спрашивается, кто, — во Дворе и в Ставке, мог реализовать планы и указания заговорщиков?

Какими техническими средствами располагало или могло располагать английское посольство для «содействия заговорщикам»?

Какую именно роль играло военное командование, без участия которого никакие планы, ни гучковские, ни английские, не могли быть реализованы ни в каком случае?

Почему петербургские генералы — Гурко, Хабалов, Балк и пр. НЕ выполнили повеления Государя Императора о выводе ненадежных частей и о присылке гвардии? Ибо совершенно очевидно , что «жилищная площадь» тут никакой роли играть не могла.

В чем именно выразилась «протопоповщина»? В предупреждении, сделанном А. Протопоповым Государю Императору об угрожающем положении в Петрограде?

Какие социальные интересы стояли за спиной тех групп, которые строили распутинскую легенду и протопоповскую легенду, которые не выполняли Высочайших повелений, которые сознательно сконцентрировали в столице горючий материал для беспорядков и, которые как-то совсем уже странно «растерялись»? Ген. Беляев проектировал развести мосты на Неве, а ген. Хабалов — защитить Зимний дворец, на который никто не покушался и, в котором никого не было.

Русская аудитория была бы очень признательна ген. А. Спиридовичу (Статья эта была напечатана до кончины ген. А. Спиридовича. — Ред.), если бы он ответил на эти вопросы. А также и на вопрос о петроградском пролетариате — его национальном составе (после мобилизации военных лет) и о мотивах его выступления. Советская история говорит, что забастовки имели экономический характер и что только «наша партия» придала им политический оттенок.

* * *

Все это имеет не только историческое значение. Для Народно-Монархического Движения это является одной из основных исходных точек дальнейшей политической работы. Дело заключается в том, что верхи нашего бывшего правящего слоя, — и в столыпинские времена, и в 1916 и в 1917 гг., и в правительствах Белых Армий продемонстрировали свое полное и моральное и политическое разложение, предав монархию и Россию в 1916—1917 гг. — офицерство и Россию в 1918—1920 гг. Практический вывод из этой блестящей комбинации «глупости и измены», бездарности и бесчестности, может быть только один: собираясь что бы то ни было предлагать будущей России, мы обязаны сказать ей, что ни наследников, ни осколков, ни подонков этого слоя, ныне занимающихся «национальной» декламацией, — нельзя пускать ни к власти, ни даже на порог власти. Да почиют они в мире и в эмиграции. Ибо если они будут допущены к власти или к участию во власти, они повторят то же, что они делали в 1916—1917 или в 1918—1920 гг.: поставят интересы и психологию слоя и касты выше национальных интересов России и продадут и нас и Россию, — точно так же, как они делали это раньше.

Один из моих друзей пишет мне по поводу моих статей о Феврале:

«Стиль и характер твоей критики «проклятого старого режима» зачастую приводит к мысли о том, что все было настолько безнадежно плохо, что никакой царь, даже Император Николай Второй, несмотря на тот вполне заслуженный им ореол, которым ты Его окружаешь, не мог бы перевести страну на нормальные рельсы. Значит, что же? Нужна была революция? Тут опять «в пылу творчества» ты забываешь указать на те силы, которые могли бы быть опорой для Государя? Или ты этих сил не находишь? И тогда получается, что Царь и был бы бессилен сделать что либо и после войны».

Я критикую не «режим », а «слой ».

Помимо купечества была русская интеллигенция, которая во всех областях человеческого творчества дала мировые имена — но которой ходу тоже не было. Самый наглядный пример: было учреждено министерство воздухоплавания, министром был назначен какой-то завалящий генерал Кованько. Не лучше ли было бы назначить И. И. Сикорского? Но это вызвало бы целую революцию. Был учрежден пост «главнонаблюдающего за физическим развитием» — на этот пост назначили генерала Воейкова, который не понимал в этом абсолютно ничего, и не назначили А. Чаплинского, который был и знатоком и энтузиастом. Но А. Чаплинский тоже вызвал бы «революцию». Слой стоял плотной стеной.

Мой корреспондент задает вопрос, который мог бы показаться действительно трагическим: а где же были «живые силы» страны? Везде, где угодно и сколько угодно — везде, кроме администрации и, в особенности, армии. Живые силы были в литературе и живописи, в биологии и химии, в технике и промышленности — были везде и были в огромном количестве. Кроме того, у нас был тип промышленных деятелей, каких нигде больше в мире не было: дельцы-идеалисты, вот, вроде Потанина или Верещагина (брат художника). Люди, которые строили и промышленность и хозяйство, совершенно не интересуясь личной прибылью. Почему можно предположить, чтобы русский народ, так одаренный вообще, а в государственном отношении, в особенности был бы начисто лишен государственно-строительных «живых сил»? Они были . Но ходу им не было . Еще бы десять—двадцать лет без заговоров и революций — эти люди все