Поздравляю Вас с новым годом и желаю всего хорошего.
Суворину А. С., 4 (16) января 1898*
2216. А. С. СУВОРИНУ
4 (16) января 1898 г. Ницца.
Вот моя программа: в конце сего января (ст. ст.) или, вернее, в начале февраля я поеду в Алжир, в Тунис et c<aete>ra, потом вернусь в Ниццу, где буду поджидать Вас (Вы писали, что приедете в Ниццу), затем, пожив здесь, поедем вместе в Париж, буде пожелаете, и оттуда на поезде «молния» в Россию праздновать Пасху.
Ваше последнее письмо пришло сюда распечатанным.
В Монте-Карло я бываю очень редко, раз в 3–4 недели. В первое время, когда здесь были Соболевский и Немирович, я поигрывал, весьма умеренно, на простых шансах (rouge et noir*)[45] и привозил домой то 50, то 100 франков, потом же игру эту пришлось бросить, так как она меня утомляет — физически.
Дело Дрейфуса закипело и поехало, но еще не стало на рельсы. Зола благородная душа*, и я (принадлежащий к синдикату и получивший уже от евреев 100 франков)* в восторге от его порыва. Франция чудесная страна, и писатели у нее чудесные.
Под Новый год я послал Вам поздравительную телеграмму*. Думаю, что она дошла не вовремя, так как на почте было скопление телеграмм, — думаю так и потому на всякий случай поздравляю Вас еще раз письменно.
Напишите, ожидать ли Вас в Ниццу. Надеюсь, что Вы не раздумали.
Здесь харьковский окулист Гиршман*, известный филантроп, друг Кони, святой человек, приехавший к своему бугорчатному сыну. Я видаюсь с ним, мы беседуем, но мне мешает его жена, суетная недалекая женщина, скучная, как сорок тысяч жен*. Здесь одна русская художница, рисующая меня в карикатуре* раз по 10–15 в день.
Судя по выдержке, напечатанной в «Нов<ом> вр<емени>», статья Л<ьва> Н<иколаевича> об искусстве не представляется интересной*. Всё это старо. Говорить об искусстве, что оно одряхлело, вошло в тупой переулок, что оно не то, чем должно быть, и проч. и проч., это всё равно, что говорить, что желание есть и пить устарело, отжило и не то, что нужно. Конечно, голод старая штука, в желании есть мы вошли в тупой переулок, но есть всё-таки нужно и мы будем есть, что бы там ни разводили на бобах философы и сердитые старики.
Будьте здоровы.
Чехову Ал. П., 4 (16) января 1898*
2217. Ал. П. ЧЕХОВУ
4 (16) января 1898 г. Ницца.
В Ницце я проживу весь январь и о том, когда уеду в Африку, извещу особо. Твой водевиль не идет* по той же причине, по какой Лейкин до сих пор еще не выбран в городские головы: интриги. A propos, сколько М<а>л<ый> театр заплатил тебе за водевиль?
Пишите, Чехов, не стесняйтесь (как сказал П. И. Вуков).
На обороте:
Васильевой О. Р., 5 (17) января 1898*
2218. О. Р. ВАСИЛЬЕВОЙ
5 (17) января 1898 г. Ницца.
Милостивая государыня!
Меня легче всего застать утром* до 10 часов и 4–6 пополудни.
Чеховой М. П., 6 (18) января 1898*
2219. М. П. ЧЕХОВОЙ
6 (18) января 1898 г. Ницца.
Милая Маша! Некая Мария Антоновна Житкова (или Жидкова)*, купчиха, сегодня уехала в Москву, и я отправил с ней перчатки и еще кое-что. Попроси Ваню, чтобы он послал к ней Гаврилу; живет она недалеко от Разгуляя — Лефортовский пер. (Немецкая ул.), собств. дом. Гаврилу снабди своей карточкой, на которой напиши, что подателю доверяешь получить вещи, присланные мной.
Послал fidibus от комаров: 2 ящика и просто так, без ящика. Нет более комаров!
Послана и палка, которую передай Н. И. Забавину вместе с прилагаемым наставлением. Палка тебе покажется неизящной, но, пожалуйста, этого своего впечатления (которое я разделяю) не сообщай Забавину. Пусть он подумает, что это удивительная вещь.
Когда будешь на Кузнецком, купи у Мюра и Мерилиза флаг для флигеля, таких размеров, как был, или немножко больше, и 10 арш<ин> шнурка (cordon) для поднятия сего флага.
Я в пестрых панталонах.
Папаша в одном из писем писал о часах*. Скажи ему, что часы куплю в Париже.
Вот и всё. Нижайший поклон всем. Здоров, как бык. Кстати, не купить ли у графа
