Я бы не согласился на эту операцию никогда в жизни! Я всегда хотел иметь семью, детей.
Он никогда не думал, что выдаст кому-нибудь эту сугубо личную медицинскую тайну, которую столько лет держал при себе. И вот все-таки выдал, и тайна эта перестала быть его единоличным достоянием. Выдал, потому что не мог не выдать. Потому что обожал эту женщину и не хотел ничего от нее скрывать. Он знал также, что будет обожать и ребенка, которого она родит, пусть даже этот ребенок был зачат не от него. Но со временем любовь придет и к ней. Джерри верил, что Аделин полюбит его так же, как сейчас любил ее он.
– Тогда почему ты решил, что не способен зачинать детей? – Аделин уставилась на него своими огромными карими глазами.
– Потому что… – Он глубоко вздохнул и почему-то остановил свой взгляд на кончиках ее изящных пальчиков. – Когда я женился на Кэролайн, мне захотелось сразу иметь детей, но у нас ничего не получилось. Она пошла к врачу, проверилась, и тот сказал ей, что у нее все в порядке. Тогда в клинику пошел я, и мне было сказано, что я… бесплоден.
– Тебе сказал об этом сам врач?
– Об этом мне сообщила Кэролайн. Она зашла в кабинет к врачу, который делал мне анализ, прочла написанное им заключение, постаралась точно запомнить его и потом слово в слово изложила документ за ужином.
– Она солгала тебе.
– Что? – Голова Джерри дернулась, брови сдвинулись, и он подозрительно посмотрел на нее, прищурив свои пронзительные черные глаза.
– Она солгала тебе, – спокойным голосом повторила Аделин. – Потому что я ношу сейчас твоего ребенка, Джерри, и это так же верно, как то, что цвет у весеннего неба лазурно-голубой, а лучи у летнего солнца ослепительно яркие. Мы со Стивом никогда не спали вместе. Он мне совершенно незнаком как мужчина, как партнер. А от совместных прогулок дети не появляются.
В сердце Джерри затеплился крохотный фитилек надежды, и мозг тотчас пронзила невероятная мысль. А что, если Аделин сказала ему правду? Что, если она и в самом деле вынашивает его ребенка? А Кэролайн, действительно, обманула его… Кэролайн, пожалуй, могла… Как он раньше об этом не подумал? Разумеется, был только один способ подтвердить или опровергнуть эту мысль – сделать повторный анализ.
Несколько минут он стоял перед Аделин, как растерявшийся подросток, который хотел высказать что-то очень важное, сокровенное, но стеснялся или боялся сделать это и только прерывисто, глубоко дышал. Наконец он выпрямился, вздернул подбородок и, не сводя глаз с Аделин, сказал:
– Аделин, знаешь, я и сам не заметил, как полюбил тебя…
– Ты? Полюбил меня?!
– Ну вот, ты не веришь…
Она подошла к нему совсем близко, почти вплотную, прикоснулась пальцами к его жестким черным волосам, нежно провела ладонью по щеке и прошептала на ухо:
– Сделай еще раз анализ, Джерри. Ребеночек твой. И я тоже люблю тебя. – На глазах у нее выступили слезы. – Мне кажется, я родилась, чтобы любить тебя. Я не переставала любить тебя даже после того, как ты в тот последний вечер, когда мы приехали в офис, выпустил в мой адрес целую обойму оскорбительных слов и выгнал меня вон, прогнал с работы. Я боготворю тебя, Джерри, и хочу, чтобы ты ни на йоту не сомневался, что это твой ребенок.
Два дня спустя они зашли в кабинет врача, который сделал ему повторный анализ, и приготовились выслушать соответствующий вердикт. Врач надел очки и быстро пробежал глазами заключение, принесенное из лаборатории. Аделин нервно сжала руку Джерри.
– Ну, что ж, – сказал доктор Брэдли и взглянул поверх очков на своего пациента, – результат анализа оказался именно таким, о каком вы только могли мечтать.
– То есть я…
– Вы настолько же способны к оплодотворению, насколько способен к этому виду деятельности любой полноценный мужчина. – Врач снял очки, потер переносицу и улыбнулся. – По существу, уважаемый, у вас такая потенция, что вы можете даже, если пожелаете, стать отцом-донором. У меня просто не укладывается в голове, как вы могли причислить себя к категории бесплодных мужчин. Если вы захотите, у вас появится дюжина отпрысков, а то и больше.
– Дюжина! – воскликнул Джерри, когда они вышли на улицу. – Ты представляешь? – Он обнял и крепко поцеловал ее. – Я могу зачать с тобой дюжину детей, а то и больше! Если только мы захотим.
– О Боже, Джерри. Так много! – Аделин широко улыбнулась и прильнула к нему.
На такси они быстро доехали до его дома, а когда уселись в кресла в гостиной, она сказала:
– Я не понимаю одного: почему Кэролайн понадобилась эта ложь?
Аделин знала теперь всю подноготную их короткой семейной одиссеи. Она знала также, что ей не придется жить в тени этой женщины, которую Джерри, как выяснилось, никогда по-настоящему не любил.
– Во-первых, я думаю, она не хотела ребенка. И в то время как я мечтал о сыне, Кэролайн тайно принимала противозачаточные таблетки. А, во-вторых, ей было выгодно иметь такой козырь, с помощью которого она могла выйти победительницей в любой нашей ссоре, любой распре, – объяснил Джерри. – В любой момент наших словесных баталий она могла обвинить меня в неполноценности, и мне ничего не оставалось, как только выйти на улицу, чтобы забыться, не видеть ее…
Джерри пересел из кресла на диван и увлек за собой Аделин. Она легла на спину, подложив под лопатки две диванные подушки, а он расстегнул ее рубашку и нежно погладил живот, который уже начал заметно набухать.
– Я был, наверное, не в своем уме, поверив ей насчет своего бесплодия, – сказал он, – но еще больше обезумел, когда не поверил, что ты забеременела от меня. Прости за то, что я наговорил тебе.
– Теперь я понимаю, что у тебя было серьезное оправдание…
– Я был унижен и оскорблен твоей мнимой изменой и коварством, но все же не мог перестать любить тебя. Любовь – это не водопроводный кран, который можно перекрыть в одну секунду.
Он нежно погладил ее груди, которые увеличились в объеме и весе, пощекотал языком соски – они стали еще крупнее, тверже и темнее.
– Как ты думаешь, при таком моем положении мы можем заниматься любовью? – спросила она.
– Можем, но только я должен быть очень осторожным. И еще, моя милая девочка. Я думаю сейчас о нашем браке. – Он поцеловал сосок, потом другой. И, с трудом оторвавшись от этого увлекательного занятия, нежно улыбнулся Аделин и закончил: – Чем скорее мы зарегистрируемся, тем лучше.
– Я готова хоть сейчас, любимый!
