Пиголица стал рыться на полке.
– Да бросьте вы. Речи Сталина я и без вас знаю.
– Э, нет. Постойте, послушайте. Сталин говорит о России, то есть, что нас все, кому не лень, били. О России, значит, заботится. А вот, вы послушайте.
Пиголица достал брошюру с одной из «исторических» речей Сталина и начал торжественно скандировать:
– «Мы отстали от капиталистического строя на сто лет. А за отсталость бьют. За отсталость нас били шведы и поляки. За отсталость нас били турки и били татары. Били немцы и били японцы. Мы отстали на сто лет. Мы должны проделать это расстояние в десять лет или нас сомнут».
Эту речь я, конечно, знал. У меня под руками нет никаких «источников», но не думаю, чтобы я сильно ее переврал, в тоне и смысле во всяком случае. В натуре эта тирада несколько длиннее. Пиголица скандировал торжественно и со смаком: били-били, били-били. Его белобрысая шевелюра стояла торчком, а в выражении лица было предвкушение того, что вот раньше де все били, а теперь извините, бить не будут. Середа мрачно вздохнул:
– Да это что и говорить, влетало.
– Вот, – сказал Пиголица торжествующе. – А вы говорите, что Сталин против России идет.
– Он, Саша, не идет специально против России, он идет за мировую революцию. И за некоторые другие вещи. А в общем, здесь, как и всегда, врет он и больше ничего.
– То есть, как это врет? – возмутился Пиголица.
– Что действительно били, – скорбно сказал Ленчик, – так это что и говорить.
– То есть, как это врет? – повторил Пиголица. – Что, не били нас?
– Били. И шведы били, и татары били. Ну и что дальше?
Я решил использовать свое торжество, так сказать, в рассрочку – пусть Пиголица догадается сам. Но Пиголица опустил брошюрку и смотрел на меня откровенно растерянным взглядом.
– Ну, скажем, Саша, нас били татары. И шведы и прочие. По думайте, каким же образом вот тот же Сталин мог бы править одной шестой частью суши, если бы до него только то и делали мы, что шеи свои подставляли? А? Не выходит?
– Что-то не выходит, Саша, – подхватил Ленчик. – Вот, скажем, татары. Где они теперь? Или шведы. Вот этот самый лагерь, сказывают, раньше на шведской земле стоял. Была тут Швеция. Значит, не только нас били, а и мы кое-кому шею костыляли, только про это Сталин помалкивает.
– А вы знаете, Саша, что мы и Париж брали, и Берлин брали?
– Ну, это уж, И. Л., извините. Тут уж вы малость заврались. Насчет татар еще туда-сюда, а о Берлине уж извините.
– Брали, – спокойно подтвердил Юра. – Хочешь, завтра книгу принесу. Советское издание. – Юра рассказал о случае во время ревельского свидания монархов, когда Вильгельм II спросил трубача, какого-то поляка, за что получены его серебренные трубы. «За взятие Берлина, Ваше Величество» «Ну, этого больше не случится». «Не могу знать. Ваше Величество».
– Так и сказал, сукин сын? – обрадовался Пиголица.
– Насчет Берлина, – сказал Середа, – это не то, что Пиголица, а и я сам слыхом не слыхал.
– Учили же когда-то русскую историю?
– Учить не учил, а так, книжки читал; до революции подпольные, а после советские. Не много тут узнаешь.
– Вот, что. – предложил Ленчик. – мы пока по стаканчику выпьем, а там устроил маленькую передышку, а вы нам, товарищ Солоневич, о русской истории малость порасскажете. Так, коротенько. А то в самом деле птичку Пиголицу обучать надо. В техникуме не научат.
– А тебя не надо?
– И меня надо. Я, конечно, читал порядочно. Только, знаете, все больше наше, советское.
– А в самом деле, рассказали бы, – поддержал Середа.
– Ну вот и послушаем! – заорал Ленчик.
– Да тише ты, – зашипел на него Мухин.
– Так вот, значит, на порядке дня – стопочка во славу русского оружия и доклад т. Солоневича. Слово предоставляется стопочке, за славу.
– Ну это как какого оружия, – угрюмо сказал Мухин. – За красное, хоть оно пять раз будет русским, пей сам.
– Э, нет. За красное и я пить не буду, – сказал Ленчик.
Пиголица поставил поднятую было стопку на стол.
– Так это вы, значит, за то, чтобы нас опять били?
– Кого это нас? Нас и так бьют. Лучше и не надо. А если вам шею накостыляют – для всех прямой выигрыш. – Середа выпил свою стопку и поставил ее на стол.
– Тут, птичка моя Пиголица, такое дело, – затараторил Ленчик. – Русский мужик, он известное дело, задним умом крепок, пока по шее не вдарят – не перекрестится. А когда вдарят – перекрестится так, только зубы держи. Скажем, при Петре набили зубы под Нарвой – перекрестился, и крышка шведам. Опять же при Наполеоне. Теперь, конечно, тоже бьют. Никуда не денешься.
