общего числа 40 танковых и 20 мотодивизий, дислоцированных в европейской части СССР). Таким образом, южное направление (на Краков — Катовице) явно стало в мае 1941 года направлением главного удара.
Фактически к началу боевых действий на южном ТВД было развернуто тринадцать мехкорпусов. Вот их номера: 22, 4, 15, 8, 16, 18, 2 в первом эшелоне армий, 9, 19, 24 в резерве командования Ю-3. ф. и 5, 25, 26 в составе 16А и 19А.
Эта гигантская группировка насчитывала в своем составе 26 танковых и 13 моторизованных дивизий, кроме того, вместе с 16А в район Шепетовка — Славута прибыла (из Монголии) еще и 57-я отдельная танковая дивизия. Итого: 27 танковых и 13 моторизованных дивизий.
Как жаль, что всю эту информацию не доложили тогда Гитлеру! Может быть, он застрелился бы на четыре года раньше...
Подведем первые итоги. Фактическая группировка войск Красной Армии на южном ТВД была весьма близка к той, которая намечалась в предвоенных планах. Это — первое.
Второе. Такая дислокация войск — с явно выраженной концентрацией сил на одном направлении — не могла сложиться случайным образом, «сама собой». Несомненно, был некий план, в соответствии с которым и развертывалась многомиллионная армия. Этот план если и не во всех деталях, но в главном и основном совпадал с теми черновыми набросками, которые каким-то чудом уцелели в архивах и в результате еще более невероятного чуда оказались рассекреченными.
Но. Даже если бы ни один из этих документов не был опубликован, выявить основные черты Большого Плана совсем не сложно. Достаточно «расставить» на географической карте южного ТВД мехкорпуса Красной Армии и указать их укомплектованность. И все сразу проявится, как в ванночке с проявителем.
Итак, в первом эшелоне армий развертывались (с севера на юг, от Ковеля до Тирасполя) следующие мехкорпуса:
Из этой таблицы совершенно очевидным становится наличие мощной ударной группировки из трех мехкорпусов, осью которой является 4-й МК — этот мехкорпус укомплектован танками почти на 100% штатной численности, а по числу новейших тяжелых и средних танков равен всем остальным мехкорпусам вместе взятым (на вооружении находившихся в оперативной глубине 9-го МК, 19-го МК, 24-го МК было лишь по нескольку новых танков).
В скобках заметим, что все цифры, относящиеся к предвоенной численности танковых соединений РККА, надо рассматривать только как ориентировочные. Порядка в их учете было мало. Приведенная выше таблица составлена по данным солидной монографии [3], а вот в воспоминаниях бывшего командира 8-го МК генерала Рябышева приведена цифра 932 танка, по данным Киевского музея Великой Отечественной войны, в составе 8-го МК было 813 танков, в известной, самой первой открытой публикации численности советских мехкорпусов [ВИЖ, 1989, № 4] была дана цифра 858.
Такая же ситуация и по другим корпусам.
Теперь посмотрим — где же находился утром 22 июня 1941 г. ударный 4-й МК?
В районе Львов — Нестеров. То есть точно там, где по «декабрьскому плану» должна была развертываться ударная «конно-механизированная армия», предназначенная для наступления на Люблин! В 60 км к юго-западу от Львова, в районе Дрогобыч — Самбор мы обнаруживаем 8-й МК, а в 100 км к северо- востоку от Львова, в районе Броды — Кременец, развертывался 15-й МК.
Из этого исходного района танковый клин с равным успехом мог обрушиться на Тарнув, на Сандомир и на Люблин. Расстояние от рубежа Дрогобыч — Львов — Броды до этих трех польских городов практически одинаковое: 175—200 км. По условиям местности наиболее предпочтительно люблинское направление — на пути наступающей танковой лавины не будет ни одной крупной реки, маршрут наступления пролегает практически в «коридоре» между реками Вепш и Сан.
Так о какой же «поспешности» и «нереалистичности» Директивы № 3 талдычили столько лет наши пропагандисты? Для наступления на Люблин не хватало только одного — приказа.
Вот он (приказ) и был дан вечером 22 июня 1941 года.
Отдать приказ — дело нехитрое. А позаботилось ли высшее командование РККА о том, чтобы создать необходимое «по науке» трехкратное превосходство сил у атакующей стороны?
Нет. Трехкратного превосходства не было. Соотношение сил сторон выражалось другими цифрами.
Считать можно по-разному. Можно сравнивать общую численность танковых войск, развернутых вермахтом и Красной Армией на всем южном ТВД. Это достаточно разумный подход. Расстояния на Западной Украине не «сибирские», а уже «европейские». От районов развертывания, даже наиболее удаленных от границы, 16-го МК, 18-го МК, 9-го МК, 19-го МК (т.е. от городов Черновцы, Могилев- Подольский, Новоград-Волынский, Бердичев) до Львова всего 250—300 км.
Даже при движении по чистому полю с черепашьей скоростью в 15 км/час такую передислокацию можно было бы осуществить, израсходовав всего 20 моточасов. Это два-три дня размеренного марша. На самом деле, по сухим июньским дорогам, при световом дне 18 часов все можно было сделать и быстрее. Наконец, есть и железные дороги. К Львову, историческому центру Галиции, подходят пять железных дорог, по которым можно было перевезти мехкорпуса практически из любой точки Украины и тем самым сберечь драгоценный моторесурс танков.
В таком случае против 728 танков в 1-й танковой группе вермахта и 60 танков в единственной танковой бригаде румынской армии советское командование могло выставить 5617 танков.
Это — СЕМИКРАТНОЕ численное превосходство. И эта цифра весьма занижена. Мы не учли легкие танки, находившиеся в составе стрелковых и кавалерийских дивизий Красной Армии (в пехотных дивизиях вермахта танков не было вовсе). Мы не учли более одной тысячи пушечных бронеавтомобилей, вооруженных (как и все советские легкие танки) 45-мм пушкой 20К, способной пробивать на километровой дальности бортовую броню любых немецких танков. Наконец, мы не учли без малого две тысячи танков в составе 16-й и 19-й армий, которые первоначально развертывались на Правобережной Украине, в тылу Юго-Западного фронта.
Можно считать по-другому — ближе к суровой исторической реальности. Фактически в боевых действиях первой недели войны на Западной Украине приняло участие только шесть мехкорпусов: 22-й МК, 15-й МК, 4-й МК, 8-й МК, 9-й МК, 19-й МК.
Четыре мехкорпуса (16-й МК, 18-й МК, 24-й МК, 2-й МК) практически бездействовали или жгли бензин в бесцельных передислокациях. Едва ли такое безобразие можно отнести к разряду «объективных обстоятельств», но в жизни все было именно так. С другой стороны, и румынские танки (точнее говоря, танки французского производства времен Первой мировой войны) никого и ничем не беспокоили. При таком подходе (и не учитывая бронеавтомобили) мы приходим к соотношению сил 1:5,5.
Так какую же другую директиву, кроме приказа о переходе к решительному наступлению, могли отдать Тимошенко и Жуков при таком численном превосходстве?
Для справки: накануне Львовско-Сандомирской наступательной операции, в июле 1944 г. войска 1-го Украинского фронта имели на своем вооружении 2200 танков и самоходок, а противостоящие им немецкие армии — 900 танков и штурмовых орудий. Для особо недоверчивого читателя процитируем отрывок из текста «Краткой истории Великой Отечественной войны» (откуда мы и взяли эти цифры):
«...это был единственный за время войны случай, когда одному фронту (т.е. других сил и других танков на Западной Украине летом 1944 г. не было! — М.С.) ставилась задача разгромить целую группу армий противника...» [73, с. 336]
Но, может быть, в июне 1941 г. у нас были плохие танки? Устаревшие, «не идущие ни в какое сравнение» с танками противника?
Советские ученые, даже и не «доценты с кандидатами», а академики с генералами, в бесчисленном множестве статей, книг, мемуаров уверенно отвечают и на этот вопрос — наши танки «старых типов» (т.е. Т-26, БТ, Т-28) были не плохие, а очень плохие. Настолько плохие, что на протяжении многих десятилетий академики даже не учитывали их в общем балансе сил сторон.
