Венгрия, Бессарабия, Россия — были районом проживания большей части всего еврейского народа. К моменту начала Второй мировой войны в западных республиках и областях Советского Союза, позднее оккупированных немецкими и румынскими войсками, проживало 2,15 млн. евреев. В дальнейшем каждый новый шаг «активной внешней политики СССР» переводил в разряд граждан Советского Союза все новые и новые сотни тысяч евреев: 250 тысяч в Литве, 80 тысяч в Латвии, 300 тысяч в Молдавии. Самый большой «улов» состоялся в сентябре 1939 года, когда в состав советских Украины и Белоруссии были включены обширные районы восточной Польши, на которых проживало 1300 тыс. евреев. Таким образом, к 22 июня 1941 года на территории, которой предстояло стать оккупированной, было сосредоточено более 4 млн. евреев. Кроме того, в приграничных районах находилось порядка 200—250 тыс. еврейских беженцев из западных областей Польши, Чехословакии, Румынии.
Позднее, уже после войны, коммунистические историки проделали нехитрый арифметический трюк и перестали считать советскими гражданами уроженцев Польши, Прибалтики, Румынии. Таким образом им удалось более чем в два раза снизить число жертв Холокоста на советской земле, «переписав» погибших в число жертв геноцида в Польше, Румынии и т.д. Эта постыдная шулерская игра не только противоречит всем юридическим нормам (на момент оккупации будущие жертвы были подданными СССР), но и совершенно не стыкуется с многолетними утверждениями этой же самой пропаганды о том, что «освободительные походы» имели своей целью «защиту населения Польши и Прибалтики от ужасов фашистской оккупации».
Судя по тому, как развивались события лета 1941 года, тогдашним руководителям — как и позднейшим пропагандистам — была абсолютна чужда мысль о том, что государство несет какую-то ответственность за жизнь своих подданных. По сей день не обнаружено ни одного документа, ни одного свидетельства того, что советское правительство хотя бы искало пути спасения тех своих граждан, которых в условиях оккупации ждала не тяжелая, безрадостная, голодная ЖИЗНЬ, а жестокая и неминуемая СМЕРТЬ.
Директива Ставки № 45 от 2 июля 1941 г. «О порядке эвакуации населения и материальных ценностей» содержит множество пунктов и подпунктов. В пункте 9 предписано «больных лошадей не эвакуировать, уничтожать на месте». Далее, после больных лошадей, в пункте 13 сказано: « Семьи военных и руководящих гражданских работников эвакуировать ж.д. транспортом» [5, с. 43].
И ни одного слова о том, что же делать с семьями (как правило — многодетными) евреев.
Разумеется, вывезти в считанные дни (Красная Армия отступила, убежала из Литвы, большей части Белоруссии, западных областей Украины за первые 7—10 дней войны) два миллиона человек было технически невозможно. Констатация этого бесспорного факта не должна умалять значения того, что власти не предприняли ни малейших попыток вывезти хоть кого-то, хотя бы несколько тысяч детей. Более того, в первые, самые критические для судеб еврейского населения приграничных областей дни на «старой границе» (т.е. советско-польской границе 1939 г.) продолжали действовать погранзаставы, которые задерживали всех, у кого не было специального разрешения или партбилета! [159, с. 268] Эта дико абсурдная практика эвакуации населения лишь по «разрешениям на выезд» продолжалась еще несколько недель. Объяснить ее аргументами здравой логики трудно. Люди — это ценнейший «ресурс», оставлять который неприятелю нет никакого резона. Кстати, во время «второго отступления» (летом 1942 года) эвакуация рассматривалась как патриотическая обязанность граждан.
Скорее всего, в начале войны просто сработал чиновничий инстинкт «хватать и не пущать». Любая самостоятельная деятельность — тем более такая значимая, как смена места жительства, — без специальной санкции властей представлялась нарушением всех норм и устоев.
Впрочем, судя по некоторым документам, начальство препятствовало эвакуации гражданского населения еще и потому, что, одурев от воплей собственной пропаганды, надеялось на то, что мирные обыватели «встанут все как один» и голыми руками разорвут захватчиков. Предводитель белорусских коммунистов П.К. Пономаренко в начале июля 1941 г. докладывал в Москву:
«...должен подчеркнуть исключительное бесстрашие, стойкость и непримиримость к врагу колхозников в отличие от некоторой части служилого люда городов, ни о чем не думающих, кроме спасения шкуры. Это объясняется в известной степени большой еврейской прослойкой в городах. Их обуял животный страх перед Гитлером, и вместо борьбы — бегство...» [112, с. 211]
Оценить по достоинству праведный гнев, обуявший Пантелеймона Кондратыча, можно, только зная о том, что правительство БССР и ЦК Компартии во главе с Пономаренко сбежали из Минска уже 24 июня, за три дня до того, как к северным окраинам Минска вышли передовые части танковой группы Гота. Сбежали на машинах, с вооруженной охраной. Сбежали, бросив город на произвол судьбы, не организовав эвакуацию людей и заводов. 80 тыс. евреев (жители Минска и многочисленные беженцы из окрестных сел и городов), лишенные, в отличие от товарища Пономаренко, практической возможности «спасти шкуру», погибли в Минском гетто...
Если спасти хотя бы часть еврейского населения было трудно, а вывезти всех — практически невозможно, то оповестить людей о грозящей им смертельной опасности было достаточно просто. Проще и дешевле, чем уничтожить всех больных лошадей. Черная «тарелка» громкоговорителя висела на каждой деревенской улице, не говоря уже про города. Газеты и листовки издавались многомиллионными тиражами. Что-что, но наставлять население «на путь истинный» советская власть умела, и необходимая для этого инфраструктура была создана еще задолго до войны. Но ничего сделано не было. Абсолютно ничего. Даже в тех случаях, когда явно описывался акт массового уничтожения евреев, в газетных статьях использовались или обтекаемые формулировки («гитлеровцы согнали к противотанковому рву несколько тысяч мирных советских граждан...»), или идеологически выгодные штампы: «рабочих-стахановцев», «комсомольцев», «родителей и жен красноармейцев».
Первая широкомасштабная информационная акция состоялась лишь 24 августа 1941 г. В тот день по Всесоюзному радио транслировался «радиомитинг еврейской общественности». Отчет о митинге поместили и все центральные газеты. Главной задачей мероприятия была активизация еврейских общин Англии и США, что должно было подтолкнуть правящие круги этих стран к оказанию более действенной помощи СССР. Но, независимо от замысла организаторов, эта радиопередача способствовала информированию евреев Советского Союза о нависшей над ними угрозе. К сожалению, информация крайне запоздала. К этому времени Прибалтика, Белоруссия, Молдавия, большая часть Левобережной Украины, западные районы Смоленщины были уже оккупированы.
Что же касается официальных заявлений руководства страны, то первое упоминание о зверских расправах с еврейским населением появилось в ноте Наркомата иностранных дел СССР от 6 января 1942 г. В этом документе целый абзац был посвящен трагедии Бабьего Яра и гибели 52 тысяч евреев Киева. Наконец, 19 декабря 1942 г. было опубликовано специальное заявление НКИД «Осуществление гитлеровскими властями планов уничтожения еврейского населения Европы». К моменту выхода этого заявления оповещать было уже некого. В декабре 1942 года в гетто и концлагерях на оккупированных территориях Советского Союза доживали свои последние дни последние 250 тыс. узников [159]. Примечательно, что заявление, фактически подведя итог реализации «планов гитлеровских властей», не призывало местных жителей, партизанских командиров спасать тех, кого еще можно было спасти...
Таким образом, единственным средством оповещения стала изустная народная молва, а основным транспортным средством беженцев — пара ног. Лошадей уже не было (коллективизация), личного автотранспорта еще не было, велосипеды реквизировали «для нужд армии» в первые дни войны. И тем не менее около 1 млн. (по другим данным — до 1,5 млн.) евреев смогли обогнать наступающую немецкую армию. Спаслись главным образом жители РСФСР и восточных областей Украины — у них было больше времени, к тому же многие были вывезены в организованном порядке как работники эвакуируемых промышленных предприятий. Порядка 3 млн. человек остались на оккупированной территории, в том числе: 220 тыс. в Литве, 620 тыс. в Западной и 180 тыс. в Восточной Белоруссии, 250 тыс. в Молдавии, 1,5 млн. на Украине.
Для уничтожения евреев на территорию СССР было направлено четыре «айнзатцгруппы» СС, общей численностью порядка 3 тыс. человек. Из них не менее 600 человек технического персонала: водители, механики, радисты, переводчики. Для того чтобы такими силами найти, выявить, задержать 3 млн евреев (которые при этом всячески скрывались, подделывали документы, прятались в полях, лесах и болотах), немцам, наверное, потребовалась бы как раз та тысяча лет, которую надеялся просуществовать Третий рейх. Другими словами, и темпы, и сама возможность осуществления «окончательного решения еврейского
