засесть за новую пьесу*, сюжет которой у него уже есть. Насколько я могу понять, лет через пять он будет писать превосходные пьесы; теперь же он всё как будто ищет.
То, что Вы по секрету сообщаете мне в Вашем письме* о Константине Сергеевиче и моей супруге, чрезвычайно меня порадовало. Благодарю Вас, я теперь приму меры, постараюсь сегодня же начать хлопоты о разводе. Сегодня же посылаю в консисторию прошение, при чем прилагаю Ваше письмо, и думаю, что к маю я буду уже свободен; а до мая поучу маленько свою супругу. Она меня боится, я ведь с ней попросту — чего моя нога хочет!
Константину Сергеевичу поклон и сердечный привет. Поздравляю Вас и его с новым театром*, в успех я верю.
Низко Вам кланяюсь, целую руку и опять кланяюсь.
На конверте:
Лаврову В. М., 3 февраля 1902*
3653. В. М. ЛАВРОВУ
3 февраля 1902 г. Ялта.
Милый друг Вукол Михайлович, Корфу подождет*, а пока в самом деле приезжай в Ялту. Умоляю! Весна в этом году, по-видимому, будет ранняя; уже цветут миндаль и айва, и уже начались работы в саду.
Напиши, какого числа приблизительно ждать тебя*. Если собираешься приехать на масленицу, то повидайся с моей супружницей О<льгой> Л<еонардовной>, — быть может, она поедет с тобой вместе. Толстому гораздо лучше, вероятно выздоровеет. У него было воспаление легких. Лечат его Щуровский из Москвы и ялтинский Альтшуллер, которого, вероятно, ты помнишь.
Ну, желаю тебе здравия и душевного благорасположения. Софии Федоровне* привет и нижайший поклон.
Жму руку и целую тебя.
На конверте:
Лазаревскому Б. А., 3 февраля 1902*
3654. Б. А. ЛАЗАРЕВСКОМУ
3 февраля 1902 г. Ялта.
Многоуважаемый Борис Александрович, здоровье Л. Н. Толстого* в самом деле было плохо, всё ждали конца, теперь же, по- видимому, дело обошлось, и опять всё обстоит благополучно.
Желаю Вам всего хорошего, жму руку.
Миролюбова я получил и передал Горькому*.
Книппер-Чеховой О. Л., 4 февраля 1902*
3655. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ
4 февраля 1902 г. Ялта.
Дусик мой, mein lieber Hund, когда увидишь Сытина, то скажи ему, чтобы он купил мне 20 рогож и прислал малою скоростью, а ты ему уплати деньги. У меня нет рогожек, а купить здесь негде.
У меня гости. Средин, Сулержицкий и проч. Я люблю тебя, супруга моя хорошая.
Целую руку, лоб, щеки и проч., обнимаю. Пиши!
Все здоровы.
Иорданову П. Ф., 6 февраля 1902*
3656. П. Ф. ИОРДАНОВУ
6 февраля 1902 г. Ялта.
Многоуважаемый Павел Федорович, посылаю Вам накладную на книги*, которые дня через 2–3 будут уже в Таганроге.
Недавно я читал в газетах*, будто Вы получили из Акад<емии> художеств бумагу, в которой Вам предлагалось иметь сторожа для музея и проч. и проч. Я не знаю, какие вещи или картины могла бы прислать в Ваш музей академия*. Всё то, что она в настоящее время прислала бы, для Таганрога не нужно. Картины собираются не сразу, не в один год, а столетиями, и потому, мне кажется, с отказом академии не всё потеряно; будут у Таганрога со временем свои знаменитые художники, будут уроженцы, знатоки и любители, которые будут завещать городу картины.
Всю зиму я покашливал да изредка поплевывал кровью, но особенно пожаловаться не на что. Здоровье Толстого вот в каком положении: началась пневмония, сначала одно легкое, потом и другое, три дня ждали смерти, а потом вдруг судьба улыбнулась, старику полегчало, и теперь идет разрешение. Он слаб, лежит, но всё же есть надежда. Лечит его московский врач Щуровский, которого я ставлю высоко; лечит еще и другой местный врач*, очень порядочный и много знающий. Живет Толстой в Гаспре, в 10 верстах от Ялты; ниже, в Олеизе живет Горький, находящийся ныне под надзором полиции, под гласным надзором. Для библиотеки, кстати сказать, я сохраню несколько фотографий Толстого*, снятых в Гаспре; есть фотографии, где изображены Толстой и я. Есть — Толстой с семьей и проч.
Ну, желаю Вам всего хорошего, будьте здоровы; и семье Вашей желаю главным образом здоровья. Если случится с Т<олстым> что-нибудь особенное, то напишу. Пока же, повторяю, всё
