25 июня. Глупость или агрессия?

совсем другое — обманывать своих союзников по антигитлеровской коалиции. А поскольку товарищ Сталин дал в Тегеране обещание не предъявлять Финляндии требование о капитуляции, товарищи советские историки вынуждены были подняться к вершинам красноречия для того, чтобы доказать возможность частичной беременности и неполной капитуляции. В изложении ведущего специалиста по истории советско-финских войн ленинградского профессора Н.И. Барышникова это звучит так: «В этих условиях логичным был бы последовавший сразу же ответ из Москвы о том, что Финляндия должна направить обращение к правительству СССР о капитуляции, чтобы затем уже решать вопрос о мире с Советским Союзом. При этом полпред СССР в Швеции A.M. Коллонтай, передававшая этот ответ, пояснила от себя, что под капитуляцией следует понимать прекращение военных действий с финской стороны для достижения затем уже соответствующей договоренности…» [367].

Тут что ни слово, то «изумруд яхонтовый». «Последовавший сразу же ответ» был. Он не мог «быть бы». Так не говорят (и тем более не пишут) по-русски. Какой еще «вопрос о мире» можно было решать ПОСЛЕ «обращения к правительству СССР о капитуляции»? Наконец, как следует понимать «прекращение военных действий с финской стороны», в то время как другая, советская сторона, ведет эти самые боевые действия силами 28 дивизий, 4 танковых бригад и 15 отдельных танковых полков? Как это удивительнейшее одностороннее прекращение военных действий во время войны может выглядеть на практике?

Все это было бы смешно, но финнам стало не до шуток, ибо при всем косноязычии формы изложения смысл советского ультиматума был предельно ясен. Финляндии предлагаюсь сдаться на милость победителя, но весь предшествующий опыт показывал, что милости не будет. Оставалось одно — практически, на поле боя доказать «победителю», что он еще не победил.

А на поле боя ситуация начинала стремительно меняться. Блестяще организованное и начатое наступление советских войск начинаю постепенно выдыхаться. С другой стороны, Германия оказала своему погибающему союзнику быструю и эффективную помощь. 13 июня были сняты все ограничения на поставку зерна и вооружения в Финляндию. 19 июня торпедными катерами в Финляндию доставили 9 тыс. «фаустпатронов» (ручных противотанковых гранатометов). Через три дня самолетами доставили еще 5 тысяч. Внезапное и массовое применение этого нового для той эпохи оружия дало эффект оперативного масштаба. До этого финская пехота оказалась практически безоружной, так как малокалиберные противотанковые «марианны» и «бофорсы» способны были лишь высекать искры из брони новых советских танков и самоходок. С появлением, причем появлением многих тысяч, противотанковых гранатометов финский солдат снова ощутил себя бойцом на поле боя, а не жертвой, приведенной на эшафот к палачу. Маннергейм пишет: «…Помню один случай, который явился действительно поворотным моментом. При появлении русских танков на участке близ Лейпясуо несколько бесстрашных воинов из 4-й дивизии, среди них были и командиры и рядовые, решительно двинулись навстречу стальным чудовищам и несколькими прицельными выстрелами из „бронетанкового кулака“ лишили первого из них возможности двигаться. Остальные [танки] тут же повернули и убежали. С этого дня вера войск в новое оружие окрепла. Подавленное настроение в течение нескольких суток сменилось доверием, и снова появилось желание сражаться. Эта полная смена настроения решающим образом повлияла на то, что наступление противника удалось, в конце концов, остановить…» [22].

Разумеется, и «фаустпатрон» не был чудо-оружием, и достаточно быстро были найдены способы (причем весьма простые и дешевые) защиты танков от поражения кумулятивными ручными гранатометами, но несколько дней и нетель новое оружие позволило выиграть, что в ситуации июня 44-го значило очень много.

До конца июня 1944 г. финны получили 39 истребителей «Мессершмитт» Вf-109G-6, в июле — еще 19 машин.

Это позволило не только восполнить боевые потери, но и перевооружить новейшей техникой несколько эскадрилий. Проблема освоения новых типов самолетов летным составом (излюбленная тема отечественных историков, когда они начинают перечислять «объективные» причины разгрома советской авиации в первые недели войны) решалась в финских ВВС очень просто. 4 часа тренировочных полетов отводилось для освоения «мессершмитта» даже в относительно «мирном» 1943 году [52]. С началом активных боевых действий переобучение сводилось к 2–3 ознакомительным полетам, и, как показали итоги войны в воздухе, для многоопытных и смелых летчиков этого оказалось достаточно.

Кроме форсированных поставок вооружения Германия предоставила в распоряжение финского командования и собственные боевые части. В составе 1-го Воздушного флота люфтваффе был сформирован авиаполк, получивший по фамилии своего командира название «соединение Кюхлмеи». В состав соединения вошли 23 пикирующих бомбардировщика Ju-87 и 23 истребителя (главным образом — тяжелые FW-190, которые использовались и для штурмовых ударов по наземным войскам). 16 июня самолеты «соединения Кюхлмеи» перелетели из Эстонии на аэродром Иммола (к северо-востоку от Иматры) и уже 20 июня приняли участие в ожесточенных воздушных боях над Выборгом [52].

С 20 по 23 июня морским путем в Финляндию прибыла 303-я бригада «штурмовых орудий», на вооружении которой было 42 самоходки Stug-40/42. В сравнении с численностью советской бронетехники это было каплей в море, но для финнов появление 303-й бригады означало радикальное увеличение ударной мощи контратакующих частей, так как в единственной финской бронедивизии к 21 июня в боеспособном состоянии находилось всего 17 самоходок Stug-40, 3 — Т-34, 1 — КВ, 3 — Т-28 и 60 Т-26 [366]. Стоит, однако же, отметить, что, судя по документам штабов Ленинградского фронта и 21-й армии, появление немецких частей, о котором так много пишут западные историки, не было даже замечено советским командованием…

Выполняя директиву № 74, войска Ленинградского фронта начали наступление от Выборга на Иматра–Лаппеенранта. По условиям местности пригодный для движения бронетехники маршрут проходил через ст. Тали и поселок Ихантала (см. карту № 13). За предыдущие 12 дней дивизии Красной Армии прошли в непрерывном наступлении 70–80 км. От Выборга до Ихантала всего 15 км по прямой. Но пройти эти 15 км так и не удалось. В конце июня 1944 г. у этих двух не обозначенных ни на одной географической карте поселков разгорелось самое ожесточенное сражение в истории трех советско-финских войн.

Сосредоточив на участке прорыва севернее Тали 10 стрелковых дивизий, советские войска к 25 июня пробили оборону финских войск на глубину в 4–6 км. Дальше продвинуться не удалось. Более того, как пишет Маннергейм, «русских оттеснили несколько назад контратаками, во время которых наши войска почти нечеловеческими усилиями чуть было не перерезали пути отступления этому клину и не окружили его широким кольцом… В течение четырех суток линия фронта колебалась волнами, атаки и контратаки следовали друг за другом непрерываемой серией… Последняя часть, переброшенная из Восточной Карелии, — 6-я дивизия под командованием доблестного генерал-майора Вихма, который пал героем в этих боях, — вовремя успела занять позиции и стабилизировала оборону под Ихантала. Наступление, в котором участвовало 16–17 дивизий, было отражено. На такое окончание мы не смели даже надеяться. Это было настоящим чудом…».

5 июля штаб 21-й армии принял очередной «План операции по прорыву оборонительной позиции финнов».

Войскам армии было приказано: «…овладеть рубежом госграницы на участке… В последующем, перейдя к неотрывному преследованию в общем направлении на запад, уничтожить отходящие группы противника и на их плечах преодолеть укрепленную полосу приграничного УРа, создав условия для дальнейшего наступления войск армии…» [371].

По данным разведки, соотношение сил на фронте предполагаемого наступления 21-й армии к 4 июля составляло:

- 2,6 к 1 по батальонам пехоты;

- 5,5 к 1 по числу пулеметов;

- 7 к 1 по артиллерии [372].

После понесенных потерь пехотные части финнов представляли собой остатки, численность личного состава которых разведка 21-й армии оценивала цифрами в 170–260 человек на 1 км фронта (по Уставам Красной Армии оперативные плотности в обороне должны были составлять от 1 до 2,5 тыс. человек на 1 км фронта). И тем не менее — «перейти к неотрывному преследованию» так и не удалось. Не удалось даже продвинуться на шаг к северу от Ихантала.