25 июня. Глупость или агрессия?

Северо-Западного фронта (Прибалтийского военного округа).

С позиций сегодняшнего дня вопрос этот звучит дико, и тем не менее — 24 июня, на третий день войны штаб Северного фронта отдал боевое распоряжение № 5. Пункт 3 этого документа воспринимается сегодня только как образец «кладбищенского» юмора. «Опыт первых дней войны показал, что в борьбе с немцами огромную роль играет инициатива комсостава. Благодаря проявленной инициативе удалось остановить наступление немецких войск на западном и юго-западном фронтах, за исключением одного участка, где немцам удалось продвинуться до 20 км, благодаря огромному превосходству в силах» [223].

Повторим еще раз — это не текст передовицы из районной многотиражки. Это боевое распоряжение штаба фронта.

Документ с грифом «сов. секретно», которым командиры армий, корпусов и дивизий должны были руководствоваться в своих практических действиях. Стоит отметить и то, что документ этот появился, вероятно, в ходе определенной борьбы мнений. От руки (предположительно — заместителем начштаба фронта, генерал-майором Тихомировым) внесено два красноречивых исправления. После слов «удалось остановить» от руки вписано: «почти повсеместно».

Слова «за исключением одного участка» зачеркнуты и вписано: «на отдельных участках». Но и с этой правкой картина трагических событий на западных границах была искажена до неузнаваемости. Утешая (или обманывая) себя и своих подчиненных, командование Северного фронта продолжало отрабатывать пункт за пунктом уже безнадежно устаревший предвоенный оперативный план.

Не успела еще 163-я моторизованная дивизия сосредоточиться в районе Гатчины, как из штаба Северного фронта поступило (в 14.30 24 июня) боевое распоряжение №5: «В 17.00 24.6.41 дивизии выступить из занимаемого района и сосредоточиться а районе Сами, Педрисе, Раквере. По прибытии в указанный район установить наблюдение за Финским заливом по северному берегу Эстонской ССР. Основная задача — не допустить высадки морского и воздушного десанта на этом участке» [216]. Еще раньше, 22 июня (время в директиве не указано), 191-я стрелковая дивизия, входящая в состав резервов командования Северного фронта, получила приказ «немедленно выступить походом и занять для обороны участок южного побережья Финского залива от Нарвы до порта Кунда» [217]. Предусмотренная в довоенном Плане прикрытия Ленинградского округа — и ставшая совершенно абсурдной в реально сложившейся ситуации — оборона эстонского побережья от «морских десантов противника» продолжилась и дальше.

В 5 часов утра 26 июня боевым распоряжением №8 штаба С.ф. бронепоезд №60 был отправлен на участок Нарва–Таллин [218]. 26 июня в 7.45 командир 1-го МК получил боевое распоряжение № 8 штаба СФ, в соответствии с которым ставилась задача «один танковый батальон „Т-26“ отправить в Эстонскую ССР на станцию Тапа (между Раквере и Таллином. — М.С.)» [219]. Приказ был выполнен, и в 10.40 27 июня 3-й танковый батальон 25-го танкового полка (163-й мл) был отправлен по ж/д на ст. Тапа [220].

Следует, правда, уточнить, что не все эти приказы о переброске частей Северного фронта с пассивного участка (южные пригороды Ленинграда) на еще более пассивный (северное побережье Эстонии) были выполнены. Так, уже в 0.15 25 июня в 163-ю мотодивизию через делегата связи от штаба С.ф. майора Добровольского (на листке бумаги размером с коробку папирос, написано от руки) поступило новое распоряжение начальника штаба фронта: «Командиру 163-й мсд. Командующий фронтом приказал приостановить движение. Районах остановки части замаскировать и обеспечить их поворот» (подчеркнуто в тексте. — М.С.) [221]. Куда именно предстояло поворачивать, никто еще не знал. 25 июня командир 163-й мд отдал своим подчиненным следующий приказ: «Всем частям срочно составить приказы проекты на марш. Пункты марша не проставлять, так как будут указаны дополнительно… Все возимое имущество, боеприпасы и вооружение на ночь загружать на машины» [222].

В то время как на южном участке гигантского по протяженности Северного фронта происходили эти лихорадочные перестроения, на заполярном Севере, за тысячу километров от Ленинграда, грохотали орудийные залпы настоящей войны. Правда, пока еще орудия были зенитными, а война шла в воздухе и на море, но не на земле.

Судя по «Хронике Великой Отечественной войны на Северном морском театре» (многотомное документальное описание боевых действий флота, составленное в 1945–1949 гг. Историческим отделом наркомата ВМФ), впервые немецкие самолеты-разведчики были обстреляны зенитной артиллерией Главной базы Северного флота (Полярный–Мурманск) в 20.50 18 июня [224]. В тот же день над Кандалакшей был зафиксирован пролет трех неизвестных самолетов. 19 июня в 11.32 зенитные батареи открыли огонь по немецкому разведывательному «Юнкерсу-88», который на большой высоте (7500 м) прошел над Главной базой. Было израсходовано 240 снарядов, увы, безрезультатно. 20 июня в 16.45 неизвестный самолет появился в небе над Североморском и был также безрезультатно обстрелян зенитной артиллерией Северного флота. Стоит отметить, что никаких следов пресловутого «приказа Сталина, запретившего сбивать немецкие самолеты-разведчики» в документах и реально состоявшихся событиях не обнаруживается. По самолётам-нарушителям вели массированный огонь (всего в составе ПВО Северного флота было 17 четырехорудийных 76-мм зенитных батарей), а если и не сбили, то отнюдь не по причине излишнего миролюбия…

22 июня в 10.35 утра Военный совет Северного флота получил приказ наркома ВМФ: «Выслать подводные лодки в район Вардё включительно до маяка Вайдагубский с задачей нести неограниченную войну против транспортов и боевых кораблей, не допуская их в Варангер- фьорд» [224] (см. карту № 9). Таким образом перед Северным флотом была поставлена задача начать боевые действия в территориальных водах оккупированной немцами Норвегии. Вечером в 18.50 22 июня поступила новая директива наркома ВМФ №7/27, в которой задачи формулировались еще более решительно.

«1. Продолжать уничтожение авиации противника совместными с армией ударами и уничтожение транспортов в Варангер-фиорде подлодками.

2. При малейшем признаке движения уничтожать транспорта в Петсамо огнем миноносцев и батарей и совместными с армией ударами авиации. Миноносцам вести огонь из Кутовая.

3. Запретить использование противником островов Айновские огнем полевых батарей» [225].

23 июня в директивах из Москвы были введены некоторые ограничения на действия флота в норвежских водах: «Заместитель Народного Комиссара ВМФ адмирал Исаков приказал ВС СФ свою авиацию дальше Петсамо и Вардё не высылать, а в Порсангер-фьорде и Тана-фьорде разрешил использовать не больше двух подлодок; остальные подводные лодки должны были запирать вход в Варангер-фьорд и прикрывать подходы к Кольскому заливу и Горлу Белого моря» (см. карту №9).

В тот же день (23 июня) был еще раз подтвержден запрет на открытие боевых действий против Финляндии: «Народный Комиссар ВМФ дал директиву Военному совету Северного флота по приказанию Ставки Главного командования впредь до особого распоряжения против Финляндии никаких боевых действий не производить» [224].

Судя по мемуарам бывшего наркома ВМФ. этому решению предшествовала горячая дискуссия: «22 июня на нашей сухопутной границе с Финляндией было сравнительно спокойно. Однако немецкая авиация уже в тот день бомбила корабли и аэродромы Северного флота. Поздно вечером 22 июня я долго разговаривал по телефону с командующим флотом контр-адмиралом А.Г. Головко. „Глупое положение: нас бомбят, а мы считаем Финляндию невоюющей стороной!“ — горячился Арсений Григорьевич. „Но ведь против вас действует пока лишь немецкая авиация, к тому же с норвежских аэродромов“, — пояснил я…» [192].

Немецкая авиация продолжала вести усиленную воздушную разведку в районе Главной базы Северного флота.

«С 4.50 по 19.30 авиация противника производила одиночные и групповые налеты на ГБ СФ и побережье Мотовского и Кольского заливов, п-овов Средний и Рыбачий. При этом были сброшены две