Купи мне в Петербурге модный галстух* или даже два. А то отколочу. Ты должна меня бояться, я строгий человек.
Если имеешь какие-либо сведения о дяде Саше*, то сообщи, как он и где. И про дядю Карла* тоже.
Ну, собачка моя, глажу тебя и хлопаю по спинке. Береги себя, не утомляйся очень, спи побольше и поменьше беспокойся.
Слышу: Шнап на дворе лает тяжелым басом. Кто-то пришел. M-me Средина.
Целую тебя и обнимаю, радость моя.
На конверте:
Куркину П. И., 9 апреля 1904*
4393. П. И. КУРКИНУ
9 апреля 1904 г. Ялта.
Дорогой Петр Иванович, посылаю 5 р.*; передайте их куда следует, для приобщения к капиталу на премию имени Е. А. Осипова.
Как поживаете? В мае приеду*.
Чехову Ал. П., 9 апреля 1904*
4394. АЛ. П. ЧЕХОВУ
9 апреля 1904 г. Ялта.
Милый Сашшичка, уцытель кланяется тебе и благодарит* и убедительно просить тебя выслать ему денег на дорогу; он собирается к тебе, хочет прожить у тебя со своей женой месяца два, и я сказал ему, что ты будешь очень рад и даже счастлив. Если случится почему-либо, что ты не вышлешь ему денег, то я дам ему на проезд в III классе, на два билета. Поздравляю тебя, Сашшичка. Теперь у тебя будет превосходная практика на новогреческом языке.
Жена моя Ольга писала, что ждет тебя*. Нового ничего нет. Очень радуюсь, что тебе Шапошников так понравился*. Поклонись своему семейству, надень калоши и будь здоров.
На обороте:
Книппер-Чеховой О. Л., 10 апреля 1904*
4395. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ
10 апреля 1904 г. Ялта.
Милая моя конопляночка, ты на меня сердишься, ворчишь, а я, право, не виноват. С Машей*, кажется, я совсем не говорил о Царицыне, ничего о нем не знаю; виделся с Мартыновым*, о котором ты писала*, но он в Царицыне живал только зимою, о лете судит по слухам, да и вообще почему-то он мне не понравился, показался сероватым. Вспомнил я, что лет 10–12 назад мне продавал эту же дачу Сизов из «Русских ведомостей». Вообще говоря, я полагал, что вопрос сей дачный будешь решать ты главным образом, а не я. Ведь я в таких делах — кое-кака.
Почему на афишах и в газетных объявлениях моя пьеса так упорно называется драмой? Немирович и Алексеев в моей пьесе видят положительно не то, что я написал*, и я готов дать какое угодно слово, что оба они ни разу не прочли внимательно моей пьесы. Прости, но я уверяю тебя. Имею тут в виду не одну только декорацию второго акта, такую ужасную*, и не одну Халютину, которая сменилась Адурской*, делающей то же самое и не делающей решительно ничего из того, что у меня написано*.
Погода теплая, но в тени холодно, вечера холодные. Гуляю лениво, ибо почему-то задыхаюсь. Здесь в Ялте какая-то проезжая дрянь ставит «Вишневый сад»*.
Я жду не дождусь, когда увижу тебя, радость моя. Живу без тебя, как кое-кака, день прошел — и слава богу, без мыслей, без желаний, а только с картами для пасьянса и с шаганьем из угла в угол. В бане не был уже давно, кажется, шесть лет. Читаю все газеты, даже «Правительственный вестник», и от этого становлюсь бурым.
До каких пор будешь в Питере*, напиши мне, сделай милость. Не забывай меня, думай иногда о человеке, с которым ты когда-то венчалась. Почесываю тебе плечико, спинку, шейку и целую дусю мою.
На конверте:
Марксу А. Ф., 10 апреля 1904*
4396. А. Ф. МАРКСУ
10 апреля 1904 г. Ялта.
Многоуважаемый Адольф Федорович!
Я так долго задерживаю у себя корректуру «Вишневого сада»* не по своей вине. «Знание»*, которое хотело выпустить свой сборник еще в конце января, не