Фальшивая история Великой войны

науки, которая считает килотонны бомб, километры фронта и миллиметры брони, никаких оснований для ожидания катастрофы не было.

Глава 7 ГЛАВНЫЕ МАНЕВРЫ

Сталин ошибся. Катастрофа, беспримерная по своим масштабам и последствиям военная катастрофа состоялась.

Задача, поставленная перед вермахтом по плану «Барбаросса» («основные силы русских сухопутных войск, находящиеся в Западной России, должны быть уничтожены в смелых операциях посредством глубокого, быстрого выдвижения танковых клиньев...»), была фактически выполнена уже к середине июля 1941 г. Войска Прибалтийского и Западного военных округов (более 70 дивизий) были разгромлены, отброшены 4а 350—450 км к востоку от границы, рассеяны по лесам или взяты в плен. Чуть позднее то же самое произошло и с новыми 60 дивизиями, введенными в состав Северо- Западного и Западного фронтов в период с 22 июня до середины июля. Противник занял Литву, Латвию, почти всю Белоруссию, Западную Украину и Молдавию.

Неман немцы переехали по трем не взорванным мостам у Алитуса и Меркине, полноводную Западную Двину перееха-1И утром 26 июня по двум невзорванным мостам у Даугавпилса (300 км к западу от границы). 4 июля немцы практически без боя заняли г. Остров, захватив два невзорванных поста через р. Великая. 9 июля был занят Псков. Укрепления. Псковского, Островского и Себежского укрепрайонов немцы практически не заметили. В том же темпе, практически не обращая внимания на серые бетонные коробки ДОТов, немцы прошли через линию Брестского и Гродненского УРов. Только на северном фланге Минского укрепрайона разгорелись ожесточенные бои, и наступление противника было задержано на 2—3 дня. 28 июня, ровно через неделю после начала войны, был занят Минск (350 км к западу от Бреста или Белостока). В тот же день, 28 июня немцы форсировали р. Березина в районе Бобруйска силами передового отряда 3-й танковой дивизии в составе двух танковых взводов и одной мотопехотной роты.

В тот же день, 28 июня 1941 г. военный комендант г. Борисова писал в своем донесении:

«...Непосредственно против р. Березина крупных частей противника нет. Действуют по основным магистралям отдельные танковые отряды с охранением от них в виде отдельных дозоров (чаще танкеток) силою от отделения до взвода (т.е. от 10 до 50 человек. — М. С). <... > Гарнизон, которым я располагаю для обороны рубежа р. Березины и Борисова, имеет сколоченную боевую единицу только в составе бронетанкового училища (до 1400 человек). Остальной состав — сбор «сброда» из паникеров тыла, деморализованных отмеченной выше обстановкой, со значительным процентом приставших к ним агентов германской разведки и контрразведки (шпионов, диверсантов и пр.). Все это делает гарнизон г. Борисова небоеспособным.

Отсутствие 3-го отделения и трибунала, до организации их мною лично, значительно ослабляет боеспособность и без того малобоеспособных частей гарнизона. Кроме того (подчеркнуто мной. — М.С.) нет танков и противотанковых орудий...»

10— 11 июля Днепр был форсирован в 200-километровой полосе от Орши до Рогачева. 16 июля 29-я мотопехотная дивизия вермахта заняла Смоленск (700 км к востоку от границы). Две трети расстояния от Бреста до Москвы были пройдены менее чем за месяц.

К 6—9 июля (эти даты в советской историографии традиционно считаются временной границей так называемого «приграничного сражения») войска Северо-Западного, Западного и Юго-Западного фронтов потеряли 11,7 тыс. танков, 19 тыс. орудий и минометов, более 1 млн. единиц стрелкового оружия. Учтенные потери личного состава этих трех фронтов составили 749 тыс. человек. Вермахт на Восточном фронте потерял к 6 июля 64 тыс. человек. Таким образом, потери личного состава наступающего — причем очень успешно, по 30—50 км в день наступающего — вермахта и обороняющейся Красной Армии соотносились примерно как 1 к 12. К концу июля численность учтенных немецким командованием военнопленных составила 814 тыс. человек. Безвозвратные потери танковых дивизий вермахта к концу июля 1941 г. составили 503 танка. К этой цифре следует добавить потерю 21 «штурмового орудия». Можно приплюсовать и потерю 92 танкеток Pz-I. Даже и в этом случае соотношение безвозвратных потерь танков-сторон составляет 1 к 19.

Это есть «чудо», не укладывающееся ни в какие каноны военной науки. По здравой логике — и по всей практике войн и вооруженных конфликтов — потери наступающего должны быть больше потерь обороняющегося. Соотношение потерь 1 к 12 возможно разве что в том случае, когда белые колонизаторы, приплывшие в Африку с пушками и ружьями, наступают на аборигенов, обороняющихся копьями и мотыгами...

В годы зрелого застоя появился такой невеселый анекдот. Посреди Красной площади в Москве стоит мужик и разбрасывает листы чистой бумаги. Ну, его — ясное дело — под белы ручки и в милицию.

— Ты че делаешь?

— Листовки разбрасываю.

— Какие листовки? На них же ничего не написано!

— А что, кому-то еще непонятно?

Тем, кто видел чудовищный разгром лета 41-го своими собственными глазами, долгие объяснения его реальных причин были не нужны. Им и так все было понятно. Как по команде (а может быть — и вправду по команде) сложился негласный «заговор молчания», по условиям которого даже в секретных рапортах и докладах не следовало говорить о том главном, что и безо всяких рапортов знали командиры и подчиненные на всех ступенях военной лестницы. Вот, например, интересный документ (ЦАМО, ф. 221, оп. 5554, д. 4, лл. 34—39). 9 июля 1941 г. генерал-майор Тихонов пишет на имя Уполномоченного Ставки ГК генерал- полковника Городовикова доклад под названием «Выводы по наблюдениям за операциями на рижско-псковском и островско-псковском направлениях». Судя по названию, генерал Тихонов был послан в войска с задачей непредвзято разобраться в причинах разгрома и доложить свои выводы высшему командованию. С чего же начинает он свои «Выводы»? Со следующей, мягко говоря — странной фразы: «Не вдаваясь в первопричины (подчеркнуто мной. — М.С.) отхода войск Северо-Западного фронта, необходимо констатировать наличие в войсках на сегодня следующих недостатков...»

Впрочем, даже отказавшись обсуждать «первопричины», генерал Тихонов констатировал, что:

«...В обороне командиры и бойцы неустойчивы... Приходилось видеть много случаев, когда отход начинался без приказа начальника, без нажима пехоты, под давлением только танков или артиллерийского огня или огня минометов... Артиллерия проявляет неустойчивость, преждевременно отходит с огневых позиций, не использует всей мощности своего огня... Противотанковые орудия в обороне также неустойчивы, преждевременно оставляют свои позиции, в результате чего танки противника командуют на поле боя... Пехота — слабейшее место войск. Наступательный дух низок...

Часть командного состава, особенно в звене до командира батальона, не проявляет должного мужества в бою, отмечаются случаи оставления поля боя без приказа начальника одиночками и даже подразделениями. Более того, даже в звене высшего командного состава проявляются у некоторых растерянность и упадок духа... Тылы, начиная с полкового, плохо управляются, блуждают и являются первоисточниками панических слухов и потоков...»

К весьма примечательным выводам пришел военный историк, полковник Л.Н.Лопуховский. В сборнике «Великая Отечественная катастрофа-3» (М.: Яуза, 2008) опубликована его статья «В первые дни войны». Работа посвящена истории разгрома 120-го гаубичного полка РГК (4-я армия, Западный фронт). Интерес автора к истории именно этой части понятен — полком командовал его отец, полковник Н.И. Лопуховский (погиб в начале октября 41-го в «вяземском котле»). Работая в ЦАМО с уцелевшими документами Западного