– Хватит болтать! – рассердился самый пожилой.
– В прошлом году убили из-за марки, помните?
– Она стоила сто тысяч долларов, эта марка.
– А это нормально? Как может марка стоить сто тысяч долларов?!
– Есть, которые стоят миллион.
– Дурдом! И в этот дурдом аспирант-маньяк вписывается прекрасно.
Это, конечно, была шутка, но с легкой руки балагура дело стали называть «делом аспиранта».
Мобильный телефон казался более серьезной зацепкой. По какой бы причине убийца его ни взял, то, как он его использовал, наводило на размышления. В течение четырех дней он периодически отвечал на звонки, а сразу после того, как труп Сергеева нашли, он этот телефон выбросил. Значит, он получал информацию из милиции либо следил за домом.
Самое удивительное заключалось в том, что поблизости от дома Сергеева жила его бывшая пациентка – Марина Королева. Их разделяли три или четыре квартала. С учетом того, что именно история ее болезни была похищена вместе с мобильным телефоном, девушку нельзя было сбрасывать со счетов. Единственная закавыка заключалась в том, что у Королевой была слишком запоминающаяся внешность. И хотя алиби у нее не было, не было и оснований для подозрений: девушку со шрамами никто во дворе сергеевского дома не видел.
Следствие не знало, какую сумасшедшую версию носит в себе Иван Григорьевич Турчанинов. Не факт, что, узнав, оно бы поддержало ее. Но все-таки эта версия грызла его изнутри и мучила. Он не понимал, что делать – такое с ним случалось редко.
В конце концов, Марина Королева, кем бы она ни была на самом деле, может и теперь все забывать. То есть это она убила Сергеева, но забыла об этом. Невероятно? Не более невероятно, чем то, что она очнулась.
Он съездил к дому Сергеева дня через два после разговора с Мариной и только тогда узнал, что у следствия уже есть подозреваемые. Выяснилось это из разговора с консьержами.
– Да мы же вчера все сообщили вашим коллегам, – сказали консьержи, взглянув в его старый документ.
– Я занимаюсь этим делом параллельно, – туманно пояснил он.
– Они искали людей, которые могли оши-ваться в доме или во дворе после убийства.
– Вы таких людей видели?
– Ну да. У нас во дворе шли работы, коммунальщики что-то благоустраивали. Ну, от ДЕЗа…
Он сразу представил работягу в оранжевом жилете и тут же понял, что не представил его, а вспомнил. Но почему он вспомнил? Откуда это воспоминание?
Иван Григорьевич просто видел, как этот человек копается у ограждения.
«Бедная Лола-Марина, – в тысячный раз подумал он. – С ней это происходит каждый день!» – и по тем самым законам памяти, о которых он думал в тот момент, его осенило, что это воспоминание пришло из ее рассказа. О том, как во дворе ее позвали:
– Эти люди были в оранжевых жилетах? – спросил он.
– Ну, как обычно. Такая униформа…
– И как долго шли эти работы?
– Ну, мы не могли точно вспомнить, позвонили в ДЕЗ. Получилось, что за два дня до убийства они начались, а через шесть дней после убийства закончились.
– Они что: все время копались во дворе?
– Да, они его полностью благоустроили. Положили тротуарную плитку, оборудовали детскую площадку, установили ограждения. Сажали что-то, вон эту махину притащили. – Консьерж кивнул в сторону развесистого железного куста с цветочными горшками на ветках.
– И это единственные люди, кого вы заметили? – вздохнув, спросил Турчанинов.
Консьерж развел руками.
– Ваши коллеги тоже не очень обрадовались, – признался он. – Их заинтересовало только то, что коммунальщики хранили инструмент в подъезде Сергеева. Там на первом этаже есть подсобка.
– То есть они спокойно входили в подъезд.
– Ну да.
«Если среди них был убийца, то он умный человек, – подумал Турчанинов. – Рабочие в оранжевых жилетах – это, вопреки всем законам зрения, не яркие, а почти прозрачные пятна! На них никто не обращает внимания… Но если он действительно умный, то он не оставил следов… Как же он устроился на работу?» – и Турчанинов снова вздохнул. Он уже предполагал – как.
– Гастарбайтеры, конечно. – Он сказал это не вопросительно, а утвердительно.
Консьерж огорченно смотрел на него.
– Ваши коллеги ходили в ДЕЗ и навели там шороху, даже, кажется, пообещали оштрафовать. Но вы же знаете, кто работает на этих сезонных работах. Оформляют своего, потом за копейки нанимают каких- нибудь киргизов, разницу себе в карман кладут. Чего уж разоряться-то? Все так делают. Мы им спасибо должны сказать, этим гастарбай-терам. Город хоть чистым стал.
