– Да… А не могут нам дать одну большую, четырехкомнатную, если мы им отдадим свою?
– Четырехкомнатных сейчас нет. Нужно будет ждать еще год, пока не достроят новый дом… Вдруг все опять накроется?
– А… – жена помолчала, наливая кипяток.
– Потом, у нас маленькая семья… Не знаю, на каких основаниях можно четырехкомнатную…
– А если я забеременею?
Он удивленно глянул на нее. Жене было тридцать девять, и что-то у нее было с придатками.
– ЭКО, – пояснила она. – Экстракорпоральное… Я узнавала…
В этот момент зазвонил телефон. Лицо жены на мгновение омрачилось, но она ничего не сказала.
Как назло, это была Анюта. С начала марта она не звонила ему домой – и вот в такой неудобный момент, наконец, собралась!
– Привет. Ты не можешь перезвонить? – спросил он.
– Не могу, – голос стал злым. – Ты узнал, что я тебя просила?
– Да. – Он достал свой портфель, лежавший тут же, в прихожей, порылся в нем, вынул органайзер. – Телефон куплен на имя Константина Романовича Барклая… Какая фамилия! Где-то я ее уже слышал.
– Ты читал ее в учебниках по истории. В главе про войну с Наполеоном…
– Нет. Где-то в другом месте… Я вчера тебе звонил. Тебя весь день не было…
– Я была во Фрязино.
– Новое направление в туризме? Перспективное? – Он улыбнулся.
Она, видимо, тоже.
– Там интернат, в котором воспитывался Ледовских…
– Зачем тебе?
– Просто. Интересно было. Знаешь, с кем там познакомилась? С философом, которого мы в институте проходили. Оказывается, он жив. И работает в этом интернате сторожем! Мы с ним два часа разговаривали.
– Ну надо же… – из кухни на Левицкого смотрела жена. Он нетерпеливо переступил с ноги на ногу. Анюта поняла его состояние.
– Ладно. Не буду отвлекать.
И не прощаясь положила трубку.
«А не нашла ли она кого-нибудь? – вдруг подумал Левицкий, и эта мысль полоснула его такой острой болью и тоской, какая бывает только во сне – когда снится, что кто-то умер или что сам вот-вот помрешь. – Э, брат! Да ты не готов ее терять!»
Ему вдруг страшно захотелось, чтобы все стало, как было: скандальная и противная жена, любимая Анюта, мечты о свободе, о ребенке (не девочке!), походы в кино, поездки на дачу… План, предложенный женой, его категорически не устраивал. «Ты сама все разрушила! – мысленно сказал он ей с неожиданной злобой. – Сама разбивала нашу жизнь постоянными придирками, скандалами, претензиями, делала вид, что не боишься меня терять, что только и мечтаешь об этом! Ты сама вытолкнула меня из семьи! Разве это я нарушил договор, который мы не скрепляли перед Богом, но все-таки заключили друг с другом?! Это ты его нарушила! Это ты твердила, что любовь прошла, что осталась привычка! Теперь же оказывается, что привычкой были те скандалы, а не предшествующая им любовь! Вот и расхлебывай теперь последствия неосторожного обращения с самым опасным оружием на земле – словами!»
Анюта же сидела перед листом бумаги, на котором была напечатана мужская фотография.
Этот человек пока не был знаменит – он еще был никто – но он собирался пойти далеко. Вот уже его фотография размещена в Интернете, вот уже имеется крохотная биография: родился и живет в Мытищах – правда, родился в хрущевке, а живет в собственном коттедже, учился в университете на историческом факультете, печатался в таких-то изданиях, баллотировался в местные органы самоуправления (но не прошел), вот уже он незаменим на работе, вот оказывает тысячи мелких услуг, а вот пошли и крупные, вот он акционер чего-то такого, что сулит ослепительную жизнь… Ах, как хочется быть таким, как эти, в телевизоре, как хочется покупать нефтяные скважины и футбольные клубы – как же не повезло, что родился чуть позже, что начал деятельность не в бешеные девяностые, а в осторожные двухтысячные!
Он жадно впитывает, он учится, он страстно мечтает.
И его зовут Константин Барклай.
Раздался мелодичный перезвон. Монотонно заговорила диктор. Объявляли посадку на рейс в Хургаду.
– Ты куда летишь-то? – недовольно спросил Левицкий.
Прежде чем ответить, Анюта посмотрела на табло.
– В Анталию.
Он тоже задрал голову. Анталию обещали только через два часа.
– А почему так срочно?
– Слушай, я ведь не настаивала, чтобы ты меня провожал!
Он обиженно насупился.
Анюта мысленно всплеснула руками: ну что это за существа такие – мужчины! Пока ты с ними хорошая и добрая, они садятся на шею, стоит только оказать сопротивление – тут же натиск и напор, любовь и ревность! Больше месяца носился со своей женой, рассказывал бесконечные истории болезни, так бы это и продолжалось, не смени она тактику. Исчезла на пару дней, изобразила равнодушие и занятость в паре телефонных разговоров – и вот уже перед ней прежний Левицкий. Она не хотела ехать с ним в аэропорт, это он сам поймал ее, когда она выходила из офиса – следил не меньше часа! Что он думает? Что она завела любовника? Анюта подумала, что сейчас эта настойчивость может оказаться полезной. За стеклянными дверями проползла черная правительственная машина. Двери разъехались, в толпе мелькнуло знакомое лицо.
– Пошли кофейку выпьем! – она потянула его за рукав. – Ну хватит! Чем ты недоволен?
– Я перестал знать, чем ты занимаешься, куда ездишь… – Он послушно поднял сумку: – Господи! Да ты ничего с собой не взяла! Она не пустая? Ты же едешь почти на месяц!
– Я пообносилась… Как раз и закуплюсь. Я ведь и в Стамбул заеду.
– Понятно… А куда мы идем?
– Вон туда. Где депутатский зал… Там хорошее кафе… Ой, здравствуйте!
Человек, с которым они буквально столкнулись, вначале посмотрел на Левицкого, потом перевел взгляд на Анюту. «Да это же депутат Александров!» – удивился полковник.
– Вот мир тесен! – радостно сказала Анюта.
Левицкий думал, что депутат пойдет дальше, но он почему-то замешкался. Анюта же затараторила, как сумасшедшая.
– Я ведь вас обманула, Евгений Владимирович! Приношу свои извинения! Лучше поздно, чем никогда, правда? Не журналистка я! Я сотрудница ФСБ! – Левицкий от изумления перестал дышать. – А это мой начальник, вы его, наверное, заочно знаете? Он вел это дело с письмами! Сначала ведь подозревали терроризм! Но потом, вроде бы, нашелся преступник, дело отдали в милицию, а теперь вот опять куча вопросов! Новые обстоятельства открылись! Там три миллиона долларов, вот как! Вот из-за чего все происходило! – «Что она несет?!» – Да вы познакомьтесь, это ваш тезка, Евгений Петрович Левицкий, полковник…
– Не слишком распускаете подчиненных? – улыбнулся Александров, протягивая руку. – Евгений Владимирович.
– Да я знаю.
– Вы не меня тут поджидали?
«А не его ли мы поджидали?!» – немедленно подумал Левицкий.
– Да нет! Я в командировку лечу! Нет, ну как мир тесен! С ума сойти! – все тем же дурацким голосом трещала Анюта. Это было возмутительно: спрашивали полковника, а отвечала подчиненная. Хоть такое распределение ролей и было только что придумано самой Анютой, Левицкий рассердился.
– Помолчи!
В глазах Александрова мелькнул смех. «Спит, поди, с этой балаболкой, вот она и обнаглела».
– В командировку? – спросил он. – За границу? Хорошо живете! Государственные денежки не
