новые и новые стволовые срезы с цветущего древа жизни, ее красноречивые годовые кольца, то сжатые, плотные, то рыхлые, с широкими просветами, то ровные и правильные, то искаженные следами сучков и порубов. Сколько же всего сохранилось этих бесценных исторических свидетельств? — спросит любознательный читатель. Отвечу: все они, сохранившиеся, конечно, пока не найдены, но в нашей национальной сокровищнице числится на сегодняшний день около тысячи русских летописных манускриптов!
Летописи — главный политический документ русского средневековья — были самым заметным и важным проявлением тогдашней общественной жизни. Последовательно и непрерывно фиксируя события, летописи как бы сводили их воедино, создавая обширнейшую панораму государственного и народного бытия Х-XVII веков, без которой нельзя было бы ничего, понять в истории России нового времени. Представьте на секунду, что нет у нас наших летописей, — и огромное мутно-серое пятно было бы на месте сложной, яркой, динамичной жизни, полной человеческих страстей, эпохальных идеологических, политических, военных и культурных событий средневековой Руси!
На неоспоримые исторические факты из начальных летописей ссылались позже объединители русских земель, неразрывно связуя этой государственной политикой времена, возрождая и формируя на новом этапе национальное сознание русского народа. Летописи настойчиво подчеркивали преемственность власти, политическую и династическую непрерывность ее в течение всего средневековья. Вот как именовался, например, Дмитрий Донской, личность которого стала символом возрождающейся Руси:
«Князь великий Дмитрей Иванович, внук Иванов, правнук Данилов, праправнук Александров, прапраправнук Ярославль, пращур Всеволожь, прапращур Юрьев, прапрапращур Владимиров Всеволодовичя Ярославнчя Володимернчя, великого нового Константина, крестившего Русскую землю, сродник новых чюдотворцев Бориса и Глеба».
На основании сведений из летописей присоединялись вновь к общерусскому государству Смоленск, Чернигов, Полоцк, Новгород. По летописным данным — повести об убиении в Орде Михаила черниговского — Иван Грозны' решил потревожить его останки в черниговском СпасоПреображенском соборе и, символически связуя времена, нашел им подобающее место в Москве. Позже Петр Первый, углубляя историческую память, перенес прах Александра Невского из Владимира в Петербург…
38
И еще несколько слов о связующем в нашей средневековой истории. Оно проявлялось буквально во всем. Разве не полнится конкретно-историческим смыслом и одновременно высшей символикой теснейшее идейное и художественное единство между двумя выдающимися литературными произведениями той эпохи — «Словом о полку Игореве» и «Задонщиной»? И разве не народ как главная сила истории, освоивший Русскую равнину в домонгольские времена, через несколько веков вернул ее себе? Современный архитектор подчеркнет не только национальную самостоятельность и своеобразие начального русского зодчества и огромные достижения, например, черниговской, смоленской, новгородско-псковской или владимиро-суздальской творческих школ, но и найдет их продолжение в веках. Специалист по истории экономики рассмотрит как единое развивающееся целое систему землевладения и хозяйственную жизнь русского средневековья, торговые отношения и денежное обращение, знаток генеалогии проследит родовую преемственность власти, военный человек, интересующийся стариной, тоже скажет свое слово, археолог, дипломат, правовед, искусствовед или социолог — всяк свое…
И ни феодальная раздробленность домонгольской Руси, ни нашествие степных орд не прервало глубинного течения народной жизни! Как это ни покажется парадоксальным, но даже те, кто участвовал в междоусобицах, подчинялись подспудным центростремительным, связующим, объединяющим силам. В частности, «изгойство», волевой захват власти и сложнейшая калейдоскопическая система ее законного наследования — «лествица» делали все русские княжества и уделы не статичными, законсервированными, изолированными друг от друга административно-политическими единицами, а чем-то другим, совершенно оригинальным, чему не найдено ни терминологических определений, ни аналогов в историй средневековой Западной Европы. Наукой давно доказано, что внутри каждого отдельного русского княжества протекала интенсивная экономическая и культурная деятельность, осуществляемая коренным населением разных социальных слоев. Князья же, волен или неволей переходя с одного «стола» на другой, брали с собою дружину, воевод, семью, челядь, «добрых старцев», любимых песнопевцев, мастеров высшей квалификации, утварь, книги.
Не стану перечислять знаменитых имен или законных — по наследству, «лествице», по «ряду» с вече, смене сюзерена, жалованному дару, то есть безболезненных, легких, как из горницы в горницу, — переходов князей из княжества в княжество и не собираюсь доказывать, что междоусобные войны и переходящая все границы мобильность русских князей, называемая современными историками «коловращением», были полезными для страны. Нет, эти неизбежные порождения тогдашнего общественно-экономического строя наносили ей колоссальный вред, подрывали народные силы, ослабляли сопротивление внешним врагам и скрупулезно фиксировались летописцами именно в силу своего вреда. Однако сколько было законных, безболезненных княжеских пересмен, сколько было переходов из княжества в княжество бояр, воевод и священнослужителей, не замеченных летописцами! И эта непрерывная смена «прописок» способствовала общерусскому обмену политическими новостями и страстями, навыками управления, военным искусством, ремеслами, преданиями, литературой, особенностями разговорного языка.
Медленно и мучительно возрождалась идея общенационального политического единения, которое попытался осуществить в начале XII века Владимир Мономах, а во второй его половине Андрей Боголюбский, опиравшийся на свое молодое, обширное, единое, лишенное мелких уделов княжество. В то же время мелкие и слабые уделы постепенно становились благодатным материалом для централизации власти. И нашествие сильных внешних врагов в XIII веке отнюдь не ускорило, как считают «евразийцы», этот естественный исторический процесс, тяга к которому обнаруживается уже в XII веке, наоборот — затормозило его, отодвинуло на столетия. Н. Г. Чернышевский: «У нас сознание национального единства всегда имело решительный перевес над провинциальными стремлениями. Удельная разрозненность не оставила никаких следов в понятиях народа, потому что никогда не имела корней в его сердце…»
Кстати, многие из читателей, наверное, полагают, что с так называемой норманистской теорией происхождения нашей государственности давно покончено. Ничуть не бывало! Не только на Западе, но и в отечественных публикациях нет-нет да и проскользнут давние идейки, унижающие русский народ. Иногда это делается походя, как бы между прочим, даже в очень солидных академических изданиях.
Двенадцатый том Словаря современного русского языка, 1586 столбец: «Русь… Наименование восточнославянской народности; сама эта народность…» По словарю получается, что шестимиллионный народ средневековой Европы, освоивший за века значительную часть ее территории, создавший свою государственность и самостоятельную культуру, был всего-навсего «народностью». И далее идет цитата из книги Н. Полевого, известного журналиста прошлого века, не получившего систематического образования и лишь начитавшегося сочинений норманистов: «Летописи придают им имя варягов… коим означают они… всех обитателей Скандинавии, отличая в числе других варяжских народов отдельный народ: русь». Как видим, с помощью ссылки на ошибочную и обветшалую цитату солиднейшее современное научное издание исподтишка пропагандирует даже этническую несамостоятельность нашего народа! А ведь, толкуя это слово, можно было процитировать и Пушкина, и Гоголя, и Некрасова, и Есенина или замечательные слова В. И. Ленина из статьи «Главная задача наших дней», в которой он говорит о природных богатствах, запасе человеческих сил и прекрасном размахе, «который дала народному творчеству великая революция», — реальных предпосылках для того, «чтобы создать действительно могучую и обильную Русь». Можно было бы вспомнить и древнего сирийского писателя, еще в VI веке употребившего слово «Русь» («Рос») применительно к нашим предкам, и, наконец, начальные строки Гимна Советского Союза…
В свое время Алексей Югов в книге «Думы о русском слове» уже обращал внимание на толкование понятия «Русь» в Академическом словаре, и я вслед за ним повторяю комментарий, вспомнив с добрым чувством покойного литератора-патриота. Хочу также отметить прямую связь между «норманистами» и «евразийцами», установить непосредственную преемственность их антиисторических русофобских взглядов. «Норманисты» числили среди «варяжских народов» скандинавский народ под названием «русь», «евразийцы» считают русских неким «туранским народом», производя этот термин от азиатских равнин. Один из западных «евразийцев», скрывшийся за ннициаламп, пишет, что «не только из Киевской Руси не
