спускался об эту пору и в его родные безветренные долины. И не думать бы о войне и крови на снегу, а лишь о сыне своем Урянктае, что был сейчас при Бурундае, и юном Кокэчу, которого отец пока держал в охране ставки.
И еще Субудай думал о том, как хорошо он сделал, что не повел большой плен от Ульдемира, — в западной части этого улуса тоже много людей, его воины быстро научились их искать по лесам и брать на арканы, и много их дойдет еще живыми до Новгорода, о богатствах которого урусский купец рассказал внуку Темучина сыну Джучи такое, чему Субудай пока не верит. Только вот кони слабеют на скудном корме и не дойдут до нового нетронутого улуса, если урусский купец солгал и в первом городе, о котором разведка Субудая давно ему донесла, не окажется зерна.
Батый, упоенный победами, гнал Субудая вперед. Богатая добыча была у него в руках — вороха дорогих мехов и тканей, тяжелые сундуки, наполненные тонкими изделиями из золота, серебра и драгоценных камней, прекрасные юные девы с белой кожей, тугими телами, голубыми, как небо, глазами и длинными мягкими волосами, рослые, выносливые и сметливые рабы, умеющие ковать оружие и строить города, табуны сильных лошадей, верховых и упряжных, вывезших награбленное добро из темных лесных хлябей к этой ровной большой дороге. В завершение похода Батый возьмет древнейший город урусов, где скопились не тронутые веками сокровища, и ему, Батыю, не будет равных на Карулене по богатству и славе; он, повоевав эту страну, быть может, затмит славу своего великого деда…
Любознательный Читатель. А тут вдруг распутица…
— Пресловутая распутица так въелась в нашу доверчивую память еще со школьной скамьи, что малейшее отклонение от этой общепринятой версии многие назовут слишком запоздалой и малообоснованной натяжкой; но лучше, как говорится, поздно, чем никогда…
Если прочертить на карте маршрут орды от верховьев Воронежа через Рязань-Коломну-Москву- Владимир-Сить-Ширенский лес-Торжок, то получится огромный вопросительный знак.
— С такой уверенностью говорить о маршруте, когда историки вообще о нем ничего не знают…
— Историки, кстати, не знают и подлинной даты битвы на Сити.
— Неужели?
— Прочтите все летописи, все научные статьи и книги, посвященные набегу орды Бату-Субудая, и вы ничего достоверного не найдете. Встречается, правда, в специальных и научно-популярных трудах условная дата — 4 марта 1238 года, но она не верна! Битва на Сити произошла, наверное, в понедельник, 1 марта 1238 года.
— Каким образом установлена эта дата?
— Ее помогает установить маршрут Бурундая после битвы на Сити, а сам этот маршрут — точная географическая промежуточная точка — Ширенский лес. Можно в нем и побывать, и найти его на более или менее подробной карте. Если известны расстояния между двумя точками — Калязином и Кашином — двадцать километров, и расстояния от этих пунктов до Ширенского леса — от Кашина примерно двадцать четыре километра, от Калязина — сорок, то мы найдем точное место, где был 4 марта 1238 года казнен Василько ростовский, захваченный в плен на Сити. Эта дата, кстати, совпадает с данными церковного календаря -^— был четверг крестопоклонной недели. А от места битвы на Сити до Ширенского леса примерно сто километров замерзшими ручьями и речками водораздельного Бежецкого верха — на северо- востоке Калининской области. Отряд Бурундая затратил на этот путь примерно трое суток… Думаю, что вместе с Васильком был уничтожен весь полон. Воображаю, как гнали плетьми связанных бывших воинов, ремесленников и пахарей узкими извилистыми путями, по глубокому снегу, а кое-где и бурелому, заставляя чистить дорогу. Бурундай спешил — он же не мог знать военной ситуации на Волге и хотел поскорей воссоединиться с главными силами, чтоб помочь взять Тверь и Торжок и сообща двинуться по Селигерскому пути на Новгород. Урусы падали от холода и голода; полон надо было хоть чем-то кормить, и он стал обременительным. А может быть, гонец Субудая сообщил Бурундаю перед его выходом на магистральный волжский лед, что последние урусские города Тверь и Торжок падут через день-два и полон стал не нужен… А Бурундай по-прежнему спешил — впереди лежал Новгород, и волжский ледовый путь от района Кашина до Селигера был не близким и не прямым, напоминающим по форме огромную букву дубль-вэ.
Вспоминаю, как впервые попал я в Торжок и совсем его не заметил, — это было на исходе молодости, и спешил я к своей невесте в село Никольское, где она проходила институтскую практику. Весь следующий день мы, зачарованные, бродили вокруг бесподобной ротонды архитектора, поэта и ученого Николая Львова, по старому парку его планировки, по сырым берегам заглохшего пруда. А на обратном пути в Москву, когда мы уже не замечали часов, потому что у нас впереди, казалось, была вечность, Торжок взял из нее большой летний день целиком, который тоже не заметился, запечатлев, однако, в нашей памяти этот маленький и такой обыкновенный городок, хотя тысячелетняя многострадальная судьба Торжка столь необыкновенна, что нет ей подобия даже на родной многострадальной русской земле, не говоря уже о землях чужих — сопредельных или далеких…
Ушкуйники и гости из древнего северного города облюбовали за озерами и болотами это приметное место у подножия сухой гряды в те давние времена, когда в Чернигове еще не стоял Спас, в Новгороде София и на Руси не было летописцев. Новый Торг, упоминаемый в летописях с 1136 года, стал значительным городом, обнесенным, конечно, стеной, валами и рвами; он принимал заморских гостей, сам торговал зерном и воском, но особое его значение для средневековой Руси состояло в том, что это был торговый посредник, своего рода перевалочная товарная база между Владимиро-Суздальско-Рязанскими и Новгородско-Псковскими землями. За изделия и деньги низовые купцы сбывали через Торжок главный свой товархлеб, пользуясь зимой накатанным санным путем, а летом рекой Тверцой, что текла мимо города и впадала в самое Волгу постепенно отнимавшую у Днепра значение, славу и звание главной русской реки. С самого зарождения город становится объектом княжеских междоусобиц и жертвой приходящих сюда изчужа. Кто только не осаждал, не захватывал, не грабил, не разорял и не жег Торжка!
В 1139 году к нему впервые протянулась рука Юрия Долгорукого. Город был опустошен, снова ожил, но в 1147 году этот неугомонный суздальский князь опять «пришед, взя Новый Торг и Мету всю». Его преемник Андрей Боголюбский умел не только строить города, но и разорять их, что убедительно доказал на примере Торжка в 1159 году. В отместку за изгнание из Новгорода сжег Торжок в 1167 году Святослав Ростиславич, а Всеволод Большое Гнездо, расширявший во все концы свои земли, с бою брал Торжок дважды-в 1178 и 1181 годах.
Однако хлебная торговля вновь и вновь возрождала городок на берегах Тверцы. При недородах же традиционный переходной запас хлеба в Торжке становился объектом особых княжеских интересов. Когда в 1215 году «поби мраз обилье», то князь Ярослав, надумавший голодом усмирить новгородцев, прежде других наложил руку на амбары Торжка, где «все цело бысть», и «не пусти в город ни воза», а пути к нему «все засекоше и реку Тхьверцу»… И вот весной 1238 года — первая осада города чужеземцами.
Любознательный Читатель. Но ведь орда вроде бы не брала больше Торжка, потерявшего, наверное, после полного уничтожения и тягостей повсеместного ига свое прежнее значение?
— Этот чудо-городок восстал, как феникс из пепла… В 1245 и 1248 годах его брали литовцы, в 1327-м — хан Узбек, позже буквально стер его с лица земли Иван Грозный по пути к Новгороду, в 1609-м — запорожские казаки, предавшиеся по случаю Смутного времени полякам, позже сами поляки овладели Торжком, а в промежутках между этими нашествиями город по-прежнему терзали междоусобные войны, которым не было числа и, казалось, не будет конца. В 1271 году его ненадолго отвоевал великий князь владимирский Василий Ярославич, а потом часто зорили-делили сыновья Александра Невского. Затем свои права на Торжок предъявило набирающее силу Тверское княжество, и в 1312 году он огромным откупом отвел от себя тяжелую руку Михаила Ярославича. И вот начала подыматься на юге Москва, новая мощная политическая сила с ее последовательным и настойчивым — где лаской или мошною, где военной или экономической жесточью — собирательством русских земель вокруг себя. Торжок дважды был разорен Иваном Калитой — в 1334 и 1337 годах — и дважды же — в 1391 и 1397 годах — с боем захватывался войсками великого князя московского Василия Дмитриевича…
С конца XIV века Торжок находится под властью Москвы, и один из ее наместников, как дурной сон, навек запомнился горожанам. Это был последний смоленский князь Юрий Святославич, изгнанный литовцами из своей вотчины вместе с вяземским Симеоном Мстиславичем. В Торжке Юрий убил Симеона, чтоб завладеть его красавицей женой. Овдовевшая княгиня вяземская Ульяна, сохраняя верность
