— Внимание! Говорит командир роты охранения. Я обращаюсь к неизвестной вооруженной группе. Вы заблокированы в лаборатории. Бросайте оружие и выходите по одному с поднятыми руками. В противном случае будем вести огонь на поражение.
— Они с ума сошли! — сдавленно произнес Киселев, беспомощно озираясь. — Здесь же высокие энергии! Если здесь устроить стрельбу — тут такое начнется!
— Так скажите им, — повышая голос, потребовал Бука. — Пусть никто не стреляет и не суется сюда, пока мы не закончим!
Теперь Бука еще больше изменился в лице — и это было жутковатое зрелище. Академик попятился — и бросился к наклонной панели пульта, бледно моргавшей индикаторными лампочками. Выше широким полукругом расположились подслеповатые выпуклые мониторы компьютеров с бледным, монохромным отображением данных — там струились потоки зеленоватых цифр, а на пол из-под самописца медленно сползала длинная бумажная лента. Но академика не интересовали показания приборов — он ткнул пальцем в кнопку интеркома и крикнул:
— Не смейте стрелять в лаборатории! Буду жаловаться генералу — он с вас шкуру спустит!
Интерком что-то неразборчиво забубнил в ответ. Академик огрызнулся в том же духе.
И тут что-то произошло с Букой.
Никто и никогда не видел его таким страшным. Словно какие-то темные силы раздирали его изнутри, отражаясь на лице жуткими тенями. Бука быстро подошел к Киселеву, рванул его за плечо — так, что академик отлетел назад и едва удержался на ногах. Среди сотрудников лаборатории пронеслись испуганные возгласы. Бука схватил Киселева за ворот и прорычал прямо в его перекошенное от страха лицо:
— Вырубай реактор! Убью!
— Я ничего не могу поделать, — бледно проговорил академик. — Установка запущена, и теперь от нас ничего не зависит…
— Звони на энергоблок! — процедил Бука.
— Хорошо… — проговорил академик. Щелкнул кнопкой интеркома.
— Начальник смены «четвертого», — глухо донеслось из динамика.
— Это «подстанция» говорит, — глядя Буке в глаза, хрипло проговорил Киселев. — У вас проблемы с реактором. Проверьте.
— Никаких проблем, — возразил динамик. — Все показатели в пределах нормы.
— Проверьте! — заорал Бука, глядя на часы. — У вас давление нарастает в активной зоне! Глушите реактор!
— Кто это? — донеслось из динамика.
Бука собрал в кулаки ворот халата академика, тот уже начинал краснеть и задыхаться.
— Он не может штатно заглушить реактор, — хрипел Киселев. — Установка напрямую с ним связана. Персонал АЭС только снимает показатели и может заглушить его лишь в аварийном режиме… А за это они под суд пойдут!
Бука отшвырнул Киселева, подскочил к Антонову, с криком:
— Что, что еще можно сделать?!
— Надо глушить установку, — неуверенно предположил Антонов, оглядывая огромную конструкцию. — Тогда упадет мощность реактора — он ее должен сбросить автоматически.
— Так?! — резко повернувшись к Киселеву, крикнул Бука.
— Так, — мрачно ответил академик. — Только я уже говорил — заглушить не получится. Тут полная автоматика…
— Маус, гранатомет! — ледяным тоном сказал Бука.
В «бульдоге», болтавшемся за спиной Мауса, оставалось еще три гранаты. Но теперь и сталкера посетили сомнения:
— Бука, что мы знаем про эту хренотень? Что, если она долбанет почище самого энергоблока?!
— Про это мы не знаем, — с силой отнимая гранатомет, сказал Бука. — Мы знаем про то, что случится на АЭС. И разбираться уже нет времени…
— А ну стой! — закричал Мальцев, выскакивая из-под ствола дробовика. — Ты что задумал, гад?!
И вдруг в этом огромном зале резко погас свет. В тот же момент стенд, прикрывавший двери, с грохотом полетел на пол, и послышался тяжелый топот множества ног. Маус успел сориентироваться — упав и мигом нахлобучив шлем. Тепловизор выдал не очень приятную картинку: в дверь довольно ловко, хотя и на ощупь, лезли вооруженные десантники. Их планы были понятны с первого взгляда: они собирались ослепить «захватчиков» лаборатории светом фонарей и, очевидно, расстрелять их на месте.
— Простите, ребята, — прошептал Маус. — Сами напросились…
И открыл огонь. Он старался бить по плечам — чтобы лишить десантуру возможности стрелять и драться. Мощное останавливающее действие девятимиллиметровой пули винтаря и глушитель делали свое дело: не успев врубить фонари, бойцы падали, не понимая, откуда ведется огонь. Маус быстро менял позицию, и отчаянно заметавшиеся лучи фонарей уже не могли помочь. Загрохотал дробовик Монаха: он бил по ногам. Десантники среагировали мгновенно, накрыв Монаха перекрестным огнем. Тот повалился на пол — прямо, пластом, громко стукнув шлемом в бетон.
Наверное, для Буки это стало последней каплей. Он тонко и страшно завыл, и в этом почти нечеловеческом звуке были лишь беспомощность и отчаяние. С этими чувствами он и вдавил спусковой крючок гранатомета.
Сначала рвануло прямо под бетонным сводом — в вышине, над площадкой, разрывая трубы энерговодов и многочисленные кабели. В воздухе удушливо завоняло какими-то химикатами. Вторая граната срикошетила от установки и рванула где-то за ней, в глубине лаборатории, сметя троих экспериментаторов в белых халатах. Третья граната нырнула в какую-то щель — взорвалась внутри агрегатного кожуха. Тем не менее установка, по-видимому, не прекратила свою работу. Напротив — завыла еще натужнее, задрожала, передавая сотрясения мощному бетонному фундаменту.
Тут же заорал интерком:
— «Подстанция», что там у вас?! У нас скачок мощности, растет давление в активной зоне! Отключайте оборудование! Слышите?! Отключайте немедленно!
Установка в центре зала продолжала выть, и вой этот уже заглушал звуки выстрелов. Вибрация становилась невыносимой, она валила с ног, заставляла ныть зубы, била по барабанным перепонкам. У некоторых хлынула носом кровь, кто-то потерял сознание.
— У нас пожар! — кричал динамик. — Сорвало крышку реактора! Мы…
Из динамиков донеслись крики, раскаты отдаленного взрыва. Сидя на полу, Киселев что-то отчаянно кричал в телефонную трубку. Десантники прекратили стрельбу и теперь уволакивали за дверь раненых. И посреди всей этой безумной картины стоял на коленях Бука. Он смотрел на жуткий, грохочущий, исходящий тяжелым ядовитым дымом агрегат, словно на языческое божество, а какой-то сотрудник в почерневшем от гари халате орал прямо ему в лицо:
— Что ты наделал?! Ты понимаешь — что ты наделал?!
Словно спохватившись, натужно завыла сирена, вспыхнули и замерцали багровые лампы, спокойный женский голос отчетливо произнес:
— Внимание! Опасный уровень радиации! Внимание! Опасный уровень…
Сотрудники лаборатории, словно выйдя из оцепенения, бросились к выходу — уже не обращая внимания на вооруженных людей. Наверное, в их мозгу быстро произошло сопоставление уровня угроз, и что-то всерьез перевесило опасность быть убитым из огнестрельного оружия.
Маус наблюдал за всей этой картиной, словно через стекло или на экране старого кинотеатра. Он просто не мог сопоставить себя с этой реальностью. Может, потому, что с нарастанием вибрации, когда экспериментальная установка пошла вразнос, вразнос пошла и сама реальность. Все пространство лаборатории наполнилось каким-то знакомым сиянием, а когда воздух пошел мелкой рябью, Маус понял, что это такое.
Марево.
Последнее, что он увидел, это подсвеченное вспышками электрических разрядов и выстрелов озверелое лицо капитана Мальцева, кроющего их всех по матери и бьющего прямо в него из подхваченного
