— Пиксель, это я. Себастьян.
Пиксель молча изучал его несколько томительных секунд без всяких признаков узнавания. Затем снова повис на плече и зашелся в плаче.
Никки еще не было. Хотел поговорить с Исабель, но не смог ее найти. В итоге заперся в кабинете и занялся ее фотографиями. На одной поместил Исабель и ее спутника — счастливую улыбающуюся пару — на пляж Рио-де-Жанейро. На другой фотографии ее обнимал уже другой мужчина. Себастьян узнал в нем министра сельского хозяйства, молодого технократа, ставленника Монтенегро, женатого на аргентинке. Теперь кое-что стало немного понятнее. В жизни Исабель было два мужчины — муж и любовник.
Так же, как и у Никки?
Какая-то нездоровая склонность примерять все к Никки.
Исабель, несмотря на то, что ему нечасто доводилось ее видеть, вызвала в нем теплоту и симпатию. Он хотел, чтобы она была счастлива. Чтобы не работала в Цитадели, не марала рук, участвуя в зловещей секретной команде властителей тайн. Он вспомнил, как она у себя в кабинете пыталась предупредить его, передать ему срочное сообщение, чтобы он уходил, что пока еще есть такая возможность. Нужно было послушаться.
Подумал о Пикселе, увязающем в компьютерном болоте Nippur’s Call, о НИККИ, спорящей с шефом в его машине, ее лицо отчаявшейся любовницы, которую вот-вот бросят. Может, вся история о шантаже и бывшем муже была высосана из пальца? Уж больно неправдоподобно она звучала.
В какой-то степени Себастьян был рад, что Исабель не оказалось на месте. Что, черт побери, он ей скажет?
Что же делать?
Плеснул себе стаканчик красного вина и включил телевизор. Затем полил цветы, покормил рыбок и снова спросил себя, где же Никки. Пощелкал пультом и остановился на «Тасманском дьяволе» — ее любимый мультик. Ему надоела эта квартира. Нужно, наконец, выплатить первый взнос за приглянувшуюся квартиру по ту сторону реки. Если еще потянуть, то будет поздно — спрос на жилье в Рио-Фухитиво рос не по дням, а по часам.
Сколько спален — одна, две, три? Останется ли он жить с Никки? Будут ли у них дети?
Себастьян вздохнул и отправился в туалет. Вернувшись в гостиную, собрался было плюхнуться на диван, как вдруг заметил нечто странное на большой свадебной фотографии: он пропал и Никки осталась одна, прижимая к себе букет роз (одна из них выбилась из букета и безвольно уронила поникшую головку, в то время как ее подруги бодро торчали, почти касаясь подбородка Никки.)
Он исчез, и Таиландочка осталась одна.
Дрожа от гадкого предчувствия, Себастьян отправился к себе и убедился, что исчез со всех фотографий на стенах и письменном столе, где ныне красовались лишенные присутствия человека пейзажи, сами будто пустые рамки из потемневшего серебра.
Достал альбом медового месяца: со снимков непостижимым образом исчезло изображение, должное соседствовать с изображением его жены. Оно пропало с фотографии на белом песчаном пляже в Антигуа: утопающие в море слепящего солнечного света тела; Никки, подставляющая безжалостному глазу камеры влажную загорелую кожу и тонкие ниточки ярко-желтой лайкры, призванные убедить окружающих в наличии бикини. Испарилось с фотографии у входа в супермодернистский отель, являющий современное представление взглядов архитекторов девятнадцатого века на средневековую крепость; Никки с фотоаппаратом в левой руке, правая горизонтально повисла в воздухе, обнимая некую бесплотную сущность — того, кто был с ней на Карибах во время медового месяца, вернулся обратно жив-невредим и внезапно обнаружил, что все признаки его пребывания под тропическим солнцем тщательно стерты. Не осталось ровным счетом ничего — ни следа от его путешествия по бескрайним трепещущим саргассам.
Это была неаккуратная, наспех сляпанная работа — зачастую видны были тени от исчезнувшей из кадра фигуры, или фигура оказывалась стертой не до конца, или не слишком точно подобран заполнивший опустевшее место цвет. Но столько фотографий. Неужели они смогли это провернуть всего за один день? И откуда им было знать точное местонахождение каждого снимка? Неужели в этом как-то замешана Никки?
Перед глазами поплыли картины, где Люди-В-Черном каждый день — пока он работал в Цитадели, а Никки сидела на лекциях в университете — пробирались в их дом и обследовали его сантиметр за сантиметром.
Грубая работа. Как если бы этим занимался Пиксель.
Сидя у себя в комнате на кровати среди наваленных поверх голубого с огромным солнцем в окружении звезд одеяла многочисленных фотоальбомов, Себастьян медленно ощупывал свое тело, словно пытаясь удостовериться в собственном существовании и в том, что все это не сон — ни его, ни чей бы то ни было, куда он умудрился угодить каким-то непостижимым образом.
Нужно бы проверить и остальные альбомы.
Только вот страшно открыть их и убедиться, что его нигде нет. Кого?..
Глава 20
Похороны отца Пикселя прошли под нескончаемым дождем. Народу было мало: Браудель, еще кое-кто из «ТП» и несколько стариков, по очереди произносящих принятые по такому случаю слова, а Себастьян, пропуская их речи мимо ушей, наблюдал за скачущим между могилами с совершенно немыслимыми эпитафиями серым котом. Черный гроб вот-вот будет проглочен вырытой в земле прямоугольной пастью, где его с нетерпением ожидают проголодавшиеся черви. Старики, Пиксель, Браудель то появлялись в поле зрения Себастьяна, то вновь исчезали из него, словно расплывающаяся материя или на миг обретшие тела призраки. Ощущение того, что окружающие люди могли пропасть в любой момент и без всяческих усилий с его стороны, не оставляло Себастьяна с того самого мига, как он обнаружил собственное исчезновение со всех домашних фотографий. Не сохранилось даже его изображение на заархивированных в компьютере кадрах. Утром он стал случайным свидетелем того, как Большая Мамушка фотографировала на «полароид» своего мужа, и испугался, что стоит ему моргнуть, как тот навсегда канет в небытие. Фотографии, крадущие души людей.
— Отче, — басил облаченный в сутану священник с глазами навыкате, — прими своего сына…
Кто и почему? Люди из Цитадели, каким-то образом догадавшиеся о терзающих его сомнениях и решившие, что следующим должен исчезнуть он? Это наиболее правдоподобный вариант. Но откуда им стало известно? Исабель?
Никки?
Они снова поспорили. Когда она, благоухая духами, вчера вернулась домой, Себастьян уселся на диван и приготовился считать минуты, чтобы прикинуть, как быстро она обнаружит перемены. Не прошло и полминуты, как Никки заявила, что в их свадебной фотографии что-то не так. Да, я исчез. И показал все лишившиеся его присутствия пейзажи и альбомы. Если Никки действительно была к этому причастна, то сыграла роль как выдающаяся актриса — она выглядела по-настоящему изумленной и напуганной, хотела даже вызвать полицию. Себастьян сказал, что это лишь все усложнит. Он никак не мог отделаться от остатков подозрений, и Никки это заметила. Швырнув на пол цветочный горшок, она закричала, что не может так больше жить, и выскочила на улицу ловить такси. Себастьян бросился за ней.
— Успокойся, не надо, Никки.
— Отстань от меня, ради бога. Всему есть предел.
Теперь я не только наставляю тебе рога со всеми подряд, но еще стираю тебя с этих идиотских фотографий! Это тебе нужно успокоиться. Когда придешь в себя, я буду у Элианы.
Он чувствовал себя одиноким. И был одинок.
Может быть, во всем виноваты члены тайной оппозиционной группировки? Они знали, что Себастьян работает в Цитадели, а следовательно, — на правительство. Так они пытались сказать ему, что пора остановиться.
Ему больше не хотелось уничтожать людей, какими бы злодеями они ни были. Себастьян жаждал
