— Спасибо, — Жорж искренне пожал обоим гостям руки. — Спасибо!
— Ну, и хрен с ними, — сказал Беляев, в очередной раз услышав, что поиски оказались безрезультатными. — Андрюшко, отправляйся с батальоном на Северную Базу, в Суворовское, роты Пуртова и Афанасьева пускай едут в этот… как его… — он взглянул на карту, — Ак-Минарет. Я остаюсь здесь, первый батальон со мной, Кобиков, третий батальон — на Восточную базу. Если кто-нибудь случайно найдет комбатов — ко мне обоих.
Вы видели высадку 805-гоотдельного батальона плавающх танков на морской пляж?
Как, вы не видели высадки 805-го отдельного батальона плавающих танков на морской пляж?
Вы не видели, как тяжелые плосколобые амфибии с мощным плеском скользят в волнах? Вы не видели их медленного движения среди бурунов, влажного блеска их поплавков, их неумолимого приближения, их гиппопотамьей грации, вы не слышали их первобытного рокота в шуме волн?
Ну, тогда ничего вы не знаете о том, что такое танковый десант…
Это напоминает масовую высадку морских черепах на Сейшельских Островах, когда большие древние твари выбираются из моря на сушу, чтобы спариться и отложить яйца. К слову, сбрасывание танками поплавков здорово напоминало этот процесс. Половина населения Керчи столпилась на набережной, наблюдая, как, подобно морпехам дядьки Черномора, танки выкатываются на пляж, троща гусеницами гальку, скидывают поплавки, выстраиваются в линию и едут в город…
— Какое зрелище, сигим-са-фак! — восхитился прапорщик Дементьев, наливая стопку водки прапорщику Андрощуку.
— Это да, — согласился Андрощук. — А потому что, это, армия! И порядок знают. Будем, — он поднял стопку.
— Будем! — чокнулся прапорщик Дементьев.
— Ты думаешь, — Андрощук выдохнул и закусил бутербродом с красной рыбой, — Думаешь, мы бы так не смогли? Смогли-и-и бы, и еще как! Делов-то…
— А вот мы в турецкую…
— Что вы в турецкую? — скривился Андрощук. — Воевали они… «Мы пахали», мля…
— Господин офицер! — Дементьев погрозил пальцем и налил еще водки, — Я вас попрошу!
— Да какой я, к херам, офицер, — вздохнул Андрощук. — Был бы я офицер…
— Но вы же прапорщик? — не понял Дементьев.
— Так и не офицер же…
— Разве в советской армии прапорщик — не офицерское звание? — удивился Дементьев.
— Да где там… А у вас что, офицерское?
— Конечно! — развел руками Дементьев. — Я, например, офицер запаса. Прапорщик…
— Везет, — загрустил Андрощук.
Как видите, интеграция в Общую Судьбу кое-где протекала очень мирно. Особенно мирно она протекала в баре STOPKA, хозяином которого и барменом был Николай Дементьев, прапорщик резерва Вооруженых Сил Юга России, а гостем и почетным посетителем — прапорщик Советской Армии Юрий Андрощук.
Командир взвода в 222-м танковом полку, Андрощук еще накануне отпраздновал успех мирного воссоединения, и весь путь на десантном корабле промучился жестоким похмельем. Заначку он сделать не успел, взять было негде, пришлось терпеть до самого Крыма.
Но уж в Крыму машина прапорщика Андрощука уехала не дальше первой же вывески с тремя заветными буквами: BAR. Это слово было написано более мелким шрифтом, чем название STOPKA, но Андрощуку в глаза бросилось именно оно.
— Стоп! — приказал он водителю. — Мне это… Отлить надо. Ты езжай, я вас потом догоню…
Таким образом прапорщик Андрощук встретился с прапорщиком Дементьевым, в очередной раз подтвердив истину, что только гора с горой не сходится, а человек с человеком — всегда пожалуйста…
Или вот вам пример полковника Афанасьева и полковника Ордынцева. При том, что один был советским полковником, а второй — крымским, оба довольно легко нашли общий язык. Конечно, беседа протекала не столь неформально, как в баре «Stopka», но вполне интеллигентно.
Полковник Ордынцев находился, как и все крымские военные, под арестом. Не желая эксцессов, Афанасьев оставил дроздовцев в их казармах и, в противоположность некоторым другим советским командирам, не стал «завинчивать гайки». Тем более, что ему как добросовестному офицеру, были симпатичны такие же добросовестные офицеры — полковник Ордынцев в частности. Поэтому он рассудил, что взять крымского комбрига с собой — хорошая идея. Полдня они таскались по всем расположениям подразделений бригады, а за полдень сели пообедать в придорожной закусочной — достаточно просторной, прохладной и приятной, чтобы вместить штаб полка.
Ордынцев испытывал двоякие чувства. С одной стороны, в эту дешевую пиццерию он зашел бы только если бы
Получив заказ — пропадай, печень! — Ордынцев и Афанасьев возобновили разговор о сравнительных достоинствах танков «Витязь» и «Т-72». Сошлись на том, что у Т-72 больше дальность прицельной стрельбы, зато на «Витязе» мощнее броня, что повышает шансы в ближнем бою. Потом перешли на организацию. Ордынцев настаивал на преимуществах бригадной, и Афанасьев спорил только для порядка: преимущества ему были очевидны. И не только бригадной организации — всего крымского образа жизни. Но здесь же, за этим столом, сидел полковой замполит подполковник Щусев, здесь же надулся, как мышь на крупу, командир отдельного 805-го батальона плавающих танков, крайне недовольный тем, что его отдали в подчинение Афанасьеву — при них распускать язык было чревато, поэтому Афанасьев приналег на пиццу, а разглагольствовал в основном Ордынцев.
К тому времени, как полковники и их «свита» покинули пиццерию, прапорщик Андрощук окончательно лишился возможности уйти из бара «STOPKA» своими ногами. Опираясь грудью на стойку бара, он изливал Дементьеву душу, жалуясь на нелегкую долю советских прапорщиков. К излияниям прислушивался еще один посетитель — среднего роста крепкий мужчина под сорок, явно ближневосточной наружности. По мелочам он не разменивался — купил сразу бутылку водки (которую Андрощук презрительно охарактеризовал как «чекушку») и пил маленькими порциями.
— Р'шите пр'ставиться… — заметил его советский недо-офицер, — Юрий Андр'щук, пр'щик!
— Очень приятно, — сдержанно ответил клиент. — Борис Фельдман.
— Это ничего…— милостиво кивнул Андрощук. — Евреи — тоже нормальные ребята. У м'ня один к'мандир от'ления был… Еврей… А-атличный парень! Н-ничего не имею против.
— Я рад, — Борис Фельдман незаметно показал кулак Дементьеву, который собирался что-то вставить.
— А вот еще был двух'дичник Жорка Ярош… тоже еврей… Так он про меня стишок сочинил, гаденок… «Вот какой-то прапорщук Андрощук… Банку водки в уголок поволок…», — процитировал он. — «Хочет он скорей набраться и тотчас с полка съебаться…» А тоже еврей! П-поросенок… Я, блядь, тридцать лет в армии! А он — стишок… Так что и евреи бывают… да…
Плюнув таким образзом, причем совершенно незаметно для себя, в душу Фельдману — как видно, постоянному посетителю, потому что Дементьев, видя, как тот уходит, всполошился, а потом приуныл — Андрощук выпил еще одну «граммульку», которая оказалась роковой: он заснул мертвецким сном на табурете у стойки.
Полковник Афанасьев, которому доложили о таинственном исчезновении прапорщика Андрощука, послал в STOPKУ наряд патруля, который натолкнулся на надпись «закрыто» — Дементьев, лишившись
