значится. Зато указаны 'Шерри- Нидерленд', «Плаза», 'Парк-Лейн'. Мы принимаем все меры, чтобы о номере 1408 знали как можно меньше… хотя, разумеется, всегда найдется историк, удачливый и дотошный одновременно.
Майк позволил себе улыбнуться.
— Вероника поменяла постельное белье, — продолжил Олин. — Я ее сопровождал. Вы можете гордиться, мистер Энслин. Можно сказать, постельное белье вам меняла особа королевской крови. Вероника и ее сестра пришли в отель «Дельфин» с 1971 или 72 года. Ви, как мы ее зовем, старейший работник «Дельфина», ее стаж как минимум на шесть лет больше моего. Она давно уже стала старшей горничной. Полагаю, постельное белье не меняла уже много лет, но до 1992 года она и ее сестра регулярно прибирались в номере 1408. Вероника и Селеста были близнецами, и существовавшая между ними внутренняя связь, похоже, позволяла им… как бы это сформулировать? Нет, нечувствительными в воздействию 1408 они не оставались, но могли противостоять ему… по крайней мере, на короткое время, которые занимала легкая уборка.
— Вы не собираетесь сказать мне, что сестра Вероники умерла в этом номере, не так ли?
— Нет, разумеется, нет. Она ушла с работы в 1988 году, по причине слабого здоровья. Но я не исключаю, что номер 1408 способствовал ухудшению ее психического и физического состояния.
— У нас вроде бы установилось полное взаимопонимание, мистер Олин. Надеюсь, оно никуда не денется, если я признаюсь, что нахожу ваши слова нелепыми.
Олин рассмеялся.
— Для исследователя мира призраков вы слишком материалистичны.
— Это мой долг перед читателями, — сухо ответил Майк.
— Наверное, я мог просто забыть про номер 1408, — промурлыкал менеджер отеля. — Дверь закрыта, свет погашен, шторы затянуты, чтобы не выцветал ковер, кровать застлана покрывалом, на нем меню завтрака, которое с вечера можно оставить на ручке двери… но мне претила сама мысль о том, что воздух в номере станет таким же затхлым, как на чердаке, а слой пыли будет расти день ото дня. Вы думаете, что я слишком пунктуальный или одержим чистотой?
— Я думаю, что вы хороший менеджер.
— Пожалуй. В любом случае, Ви и Си прибирались в номере, очень быстро, только входили и сразу выходили, пока Си не уволилась, а Ви не получила повышение. После этого уборкой занимались другие горничные, всегда по двое, и в пару я подбирал только тех, кто ладил между собой…
— В надежде, что у них тоже была внутренняя связь, помогающая противостоять привидениям?
— В надежде, что такая связь есть, да. Вы можете посмеиваться над привидениями номера 1408, мистер Энслин, но вы сразу почувствуете их присутствие, в этом я уверен. Что бы ни жило в этом номере, застенчивость ему не свойственна.
Во многих случаях, когда у меня была такая возможность, я шел с горничными, присматривал за ними, — он помолчал, потом с явной неохотой добавил. — Чтобы вытащить их оттуда, если произойдет что- то ужасное. Слава Богу, без этого обошлось. Несколько вдруг начинали плакать, на одну напал безумный смех, и знаете, смех этот напугал меня куда больше, чем слезы, кое-кто падал в обморок. Но, повторюсь, ничего ужасного. За эти годы мне удалось провести несколько примитивных экспериментов, с биперами, сотовыми телефонами, часами, опять же, все обошлось. Слава Богу, — он вновь помолчал, потом добавил спокойным, бесстрастным тоном. — Одна из них ослепла.
— Что?
— Горничная ослепла. Ромми ван Гелдер. Она вытирала пыль с телевизора и вдруг начала кричать. Я спросил ее, что случилось. Она бросила тряпку, подняла руки к глазам и прокричала в ответ, что она ослепла… но может видеть какие-то ужасные цвета. Они исчезли, как только я вывел ее из номера, а когда мы дошли до лифта, к ней начало возвращаться зрение.
— Вы рассказываете все это, чтобы напугать меня, мистер Олин, не так ли? Чтобы я не оставался ночевать в номере 1408?
— Пожалуй, что нет. Вы же знаете историю номера, начиная с самоубийства его первого жильца.
Майк знал. Кевин О'Молли, коммивояжер, продававший швейные машинки, покончил с собой 13 октября 1910 года, оставив жену и семерых детей.
— Пять мужчин и одна женщина выпрыгнули из единственного окна номера, мистер Энслин. Три женщины и один мужчина приняли смертельную дозу снотворного, двоих нашли в кровати, двоих — в ванной, женщину — в ванне, мужчину — сидящим на унитазе. Еще один мужчина повесился в стенном шкафу в 1970…
— Генри Сторкин, — вставил Майк. Это, вероятно, случайная смерть… эротическая асфиксия.
— Возможно. Но был еще Рандольф Хайд, который перерезал себе вены, а потом, истекая кровью, едва ли не полностью отхватил гениталии. Вот это уже не эротическая асфиксия. Я вот о чем толкую, мистер Энслин, если двенадцать самоубийств, совершенных в этом номере за шестьдесят восемь лет не убедили вас отказаться от вашей затеи, сомневаюсь, что ахи и стоны горничных окажутся более действенными.
'Ахи и стоны, это хорошо', — подумал Майк, решив что эта слава его книге не помешает.
— Редко кто из семейных пар, останавливающихся за эти годы в 1408, вновь просили дать им этот номер, — Олин одним глотком допил виски.
— За исключением близняшек-француженок.
— Это правда, — он кивнул, — Ви и Си бывали там часто.
Майка не волновали горничные и их… как там сказал Олин? Их ахи и стоны. Конечно, количество самоубийств, упомянутых Олином, производило впечатление… если уж Майк был столь толстокожим, не сам факт, так глубинный смысл происшедшего. Только никакого глубинного смысла не было. У вице-президентов Авраама Линкольна и Джона Кеннеди была одна фамилия — Джонсон. Линкольна и Кеннеди избрали президентами в год, заканчивающийся на числе 60 Линкольна убили в театре Кеннеди: Кеннеди — в автомобиле «линкольн». И что доказывали эти совпадения? Ровным счетом ничего.
— Эти самоубийства найдут достойное отражение в моей книге, — ответил Майк, — и, поскольку диктофон выключен, я могу сказать вам, что они — пример явления, которое статистики называют 'групповой эффект'.
— Чарльз Диккенс называл это 'картофельным эффектом', — вставил Олин.
— Простите?
— Когда призрак Джейкоба Марли впервые заговаривает со Скружем, Скруж говорил ему, что он всего лишь капля горчицы на куске недоваренной картофелины.
— Вы полагаете, это смешно? — в голосе Майка зазвучали ледяные нотки.
— В том, что связано с номером 1408, мистер Энслин, я ничего смешного не нахожу. Абсолютно ничего. Слушайте внимательно. Сестра Ви, Селеста, умерла от сердечного приступа. К этому моменту она уже страдала болезнью Альцгеймера средней степени, а заболела ей в очень раннем возрасте.
— Однако, ее сестра в полном порядке, о чем вы упомянули чуть раньше. Более того, являет собой пример реализации американской мечты. Как и вы, мистер Олин, если судить по внешнему виду. При том, что вы многократно заходили в номер 1408 и выходили из него. Сколько раз? Сто? Тысячу?
— На очень короткие промежутки времени, — уточнил Олин. — Знаете, ситуация та же самая, что с комнатой, заполненную ядовитым газом. Если задерживаешь дыхание, все будет в порядке. Я вижу, сравнение вам не нравится. Вы, без сомнения, находите его вычурным, даже нелепым. Однако, поверьте мне, очень удачное сравнение.
Он сложил пальцы домиком под подбородком.
— Так что возможно, некоторые люди быстрее и сильнее реагируют на обитателя этого номера. Вы же знаете, среди увлекающихся подводным плаванием одни люди переносят изменение наружного давления гораздо легче других. «Дельфин» открылся без малого сто лет тому назад, и за это время персонал отеля пришел к твердому убеждению, что 1408 — отравленный номер. Он стал частью истории этого дома, мистер Энслин. Никто не говорит о нем, как никто не упоминает о том, что четырнадцатый этаж, это, кстати, свойственно большинству отелей, на самом деле тринадцатый… но все сотрудники это знают. Если обнародовать все факты, связанные с этим номером, получится потрясающая история… только вряд ли ваши читатели получат от нее удовольствие.
