фигуры. Она бросилась в его объятия, доверившись его надежной силе.
С облегчением Шелби почувствовала крепкие руки и, подняв глаза, встретила тревожный взгляд серых глаз, в которых были и боль, и тревога, и облегчение. Он прижал ее к груди, успокаивая и согревая.
Бред оторвался на миг, чтобы молча взглянуть на нее, и поцеловал со страстью, которая по силе могла сравниться разве что с бушующей вокруг стихией.
Она охотно подчинилась упругой силе его рта.
– Как ты себя чувствуешь?
– Теперь хорошо.
– Пойдем. Нужно выбираться отсюда! Бред подвел ее к лошади, а она все не переставала удивляться всему, что произошло. Она удивилась еще больше, когда узнала, что у входа в овраг, всего в нескольких сотнях футов, есть надежное убежище.
Бред расседлал лошадей и провел их в глубь пещеры. Шелби слышала во тьме гулкие шаги и догадалась, что он собирает разбросанные деревяшки, чтобы разжечь хоть небольшой костерок.
– Хотел бы я знать, какого черта ты помчалась в ураган?
– Хотела уехать подальше от тебя и твоего сладенького вранья крикнула она и, вспомнив об обиде, вспыхнула.
– Куда же ты направилась?
– В Калифорнию, куда же еще.
– На этой лошади – да в Калифорнию!
– Я хотела сначала добраться до любого города, а потом решить, куда двигаться дальше. Я все же не законченная дура.
– Ты выбрала неверный путь. От нас до любого жилья чертова уйма миль. – Бред никогда не видел Шелби такой потерянной. – И не понимаю, о каком вранье ты твердишь? Это ты постоянно что-то выдумываешь. Надо же оказаться таким дураком, чтобы опять поверить твоим россказням!
– Моим! – взвизгнула она. – Выходит, я лгу. А ты сам?
– Я тебе не лгал никогда.
– Не ты ли велел Джеку поторопиться и притащить повозку? Боже мой, деньги значат для тебя так много, что ты можешь притворяться… притворяться, что… – голос сорвался в ярости и обиде. И вдруг сильная усталость навалилась на нее, и в какой-то мучительной безысходности она закончила: – Я устала от этой истории.
Бред сразу понял, что произошло. Она слышала обрывок разговора с Джеком. Но все объяснение он счел за лучшее отложить, а сейчас нужно стащить с нее мокрую одежду, пока она не заболела. Бред знал, что без сопротивления этого сделать не удастся. Она заледенеет, прежде чем уступит.
– Ты самая упрямая женщина из тех, что встречались мне, – проворчал Бред, подходя к ней ближе. Он решительно взял ее за руку и подтащил к огню, потом, не обращая внимания на протест, начал раздевать.
– Ты что делаешь? – закричала Шелби, отбиваясь.
Бред схватил ее за плечи и встряхнул:
– Нужно снять все мокрое. Ты можешь заболеть.
Впрочем, Шелби уже и так бил озноб.
Бред стянул с нее мокрую одежду, и не успела она опомниться, как осталась в панталонах и нижней сорочке, прилипших к мокрому телу. Бред закутал Шелби в одеяло. Он видел ее глаза, кипевшие бессильным гневом.
– Ты слышала только половину разговора.
– Этого хватило.
– Ты не знаешь, о чем мы говорили вначале. А я сказал, что люблю тебя и хочу на тебе жениться.
– Вранье, – неуверенно пробормотала она и посмотрела на Брэда с немым вопросом. Они стояли друг против друга, глаза – в глаза.
Бред протянул руку, чтобы поправить ее спутавшиеся волосы, и неожиданно смешался. Неизвестно, кто сделал первый шаг, но в следующее мгновение они бросились друг к другу в объятия.
– Боже мой, Шелби, я боялся, что уже никогда не найду тебя.
– А я хотела, чтобы нашел. Я не могла остаться, потому что… Но я не перенесла бы этого, – лепетала она бессвязно.
– Я люблю тебя.
– Ты должен поверить мне…
– Да.
– Когда я говорю, что люблю тебя, – ласково договорила она.
– Мне кажется, я полюбил тебя сразу, как только увидел твою фотографию. Я буду любить тебя, что бы ни случилось.
Он обнял и привлек ее к себе. Так они и стояли у огня, оттаивая от холода и одиночества.
– Расскажи мне сейчас всю правду. Это важно.
