ведь он опять прав! Наши успехи на поприще информационной войны, за так называемое общественное мнение во все времена были более чем скромными. Однако, сейчас у нас наметились определенные положительные подвижки и на этом фронте.
Хорошо себя зарекомендовал начавший издаваться всего год назад журнал 'Метла'. Он в полной мере справился со своим назначением. Подготовка общественного мнения для расправы над крымскими интендантами прошла как по нотам. Сначала мы выпускали статьи приуроченные юбилею того или иного славного события прошедшей войны. Воспевая героизм и отвагу наших солдат и офицеров, мы неизменно подводили читателя к раздумьям, а что было бы, если бы снаряды доставили во время? Если бы наши солдаты были сыты, тепло одеты и не испытывали нужды в порохе? Постепенно мы стали печатать в журнале самые яркие из многочисленных баек о чудовищном казнокрадстве снабженцев, сиречь интендантов. В то время как органы, под руководством Игнатьева, скрупулезно готовили дела, требования покарать негодников слышались все громче. В один прекрасный день, вернее ночь, мы снизошли к просьбам российской общественности. Сон казнокрадов был бесцеремонно нарушен. 'Черные воронки', тюрьма, арест имущества, скорый и публичный суд с безупречными доказательствами вины, а в самых громких случаях ещё и подробная статья в 'Метле'. Общественное мнение повсеместно было на нашей стороне, жалеть арестованных никто и не думал. Тем не менее, все это трудно считать достойной победой. Когда это общество любило тыловиков-снабженцев?
- Да, черт меня побери, граф! У нас же такой козырь на руках, прости меня Господи за богохульство! Наследник российской Империи убит польскими заговорщиками. Поль-ски-ми, - по слогам повторил я. - Разве этого не достаточно?
- Для русского дворянства - вполне. По крайней мере, вслух шляхте сопереживать никто не осмелится. А вот для Европы.... Положим, Австрия и Пруссия, промолчат - поддерживать поляков им не с руки. У самих рыльце в пушку. А кто нам поручится за Францию и Британию? Англичан вообще ничто не сдерживает. Русского флота в Северо-Американских Соединенных Штатах больше нет*. Не думаю, что стоит уповать только на то, что раз был убит внук Виктории, то в Лондоне откажутся от своих интересов. Вслух они нам, конечно, посочувствуют, напишут гневную статью в Таймс, а может даже раскошелятся на две. Но это не очень помешает им, спустя год, повторить высадку в том же Крыму. Общественное мнение оно штука переменчивая. Сегодня одно, завтра другое, - Игнатьев вздохнул. - Как бы ваша демонстрация англофильства с отводом флота из Северной Америки не вышла нам боком. И это я ещё молчу о Франции.
- Франция..., - я ненадолго задумался, - сыграем на старом соперничестве двух великих держав. К чему плодить лишние сложности? Тем более что сожалеть об охлаждении отношений с Францией и её напыщенным монархом нам точно не стоит. Вы не могли не читать, как через губу отвечал на все наши предложения Наполеон III в 1871 году, даже когда уже проигрывал войну Пруссии. Не стоит ожидать, что наши отношения на этот раз будут лучше без всяких на то причин. А причиной может послужить разве что добрая встряска всего французского генералитета, а заодно и монарха. Они сейчас просто галлюцинируют по поводу своей несокрушимости. Жаль только, что прусский приклад разобьет им розовые очки сразу вместе с лицом.
- Ваше Величество, вы по-прежнему хотите продолжить последовательную проанглийскую линию? - Игнатьев на мгновение задумался. - Это вполне может принести нам успех. Польша для Британии не такой уж лакомый кусочек чтобы вот так вот явно отталкивать от себя такого союзника как Россия с проанглийским монархом. Тем более, не стоит забывать и такой немаловажный момент, что поляки больше смотрят в рот французам, чем англичанам, - Игнатьев задумался. - Да, пожалуй, должно получиться, хотя риск, и немалый, все же остается.
- Кто не рискует, тот не пьет шампанского, - философски заметил я. - К тому же, думаю, что наш риск значительно вами преувеличен, граф.
Мы надолго замолчали.
- Не слишком ли испортится наша репутация в Европе? Это стоит того? - снова выразил сомнение Игнатьев, хотя я чувствовал, что мои аргументы уже убедили его.
- Граф, мы отодвигаем всякую возможность нового бунта в Польше на неопределенный срок. Мы очищаем наши восточные области с русским населением от польского влияния, попутно устраняя большую часть носителей идей польской независимости. Да что там! На территориях Северо-Западного края польское влияние будет стремиться к нулю. Активистов станет не хватать на само Царство Польское. Я уж не говорю про то, что казна сейчас находится просто в плачевном состоянии. Не к этому ли вы все апеллировали, когда я хотел отменить выкупные платежи? Ну и, наконец, всю недовольную, чрезвычайно многочисленную и гонористую шляхту я собираюсь использовать на укрепление государства Российского. Угадайте как, граф? - зло усмехаясь, обратился к нему с вопросом я.
- Не знаю, Ваше Величество, - пожал плечами Игнатьев. - А разве не Сибирь сошлете осваивать? - Николай Павлович немного удивился.
- Нет. Точнее не сразу. Пусть сначала десяток лет на стройках железных дорог поработают. А там посмотрим.
- Ваше Величество, вы представляете себе, КАКИЕ у нас могут быть проблемы с организацией рабочих лагерей для заключенных? Это вам не двадцатый век! Люди ещё не доведены до той степени озлобления как после всех прелестей Первой Мировой и Гражданской войн. Признаюсь, мне с трудом удалось заставить себя поверить, что все могло быть так, как выходит по вашим материалам. Мое мнение, что в случае организации таких работ вой будет стоять по всей Европе, да и внутри страны недовольство будет ощутимое. Я уже не говорю про проблему с охраной.
- Сконцентрируем все работы на приведение в надлежащий вид Петербуржско-Варшавской железной дороги* и на постройке дороги к Екатеринбургу. Попробуем объяснить все работы беспокойством об удобстве переселения семей.... Не знаю. Придумаем что-нибудь.
- Хорошо бы это что-нибудь придумать ДО создания трудовых лагерей, - проворчал Игнатьев.
Мы ещё немного обсудили подробности, прикинули порядок доходов от конфискаций, после чего Игнатьев умчался приводить задуманное в жизнь. Я же, посидев ещё немного, одним глотком влил в себя полстакана коньяка и, не раздеваясь, завалился спать.
Однако просто так уснуть оказалось выше моих сил. В голову, перебивая сон, одна за другой, лезли мысли. Зачем, ну зачем я так спешил? К чему эта шапкозакидательская рубка сплеча? Неужели трудно было повременить год-другой с некоторыми непопулярными реформами? Тоже мне сердобольный ты наш правдолюб! Нет бы получше закрепиться на троне, озаботиться непробиваемой защитой и тогда... но нет ведь, поспешил. А ведь знал же, знал, про дворянское недовольство крестьянской реформой. Так нет же, ещё и масла в огонь подливал! Помещичьих крестьян перевести на выкуп быстро хотел. С повсеместной отменой временнообязанного состояния само собой. Да что там на выкуп перевести, я вообще выкупные платежи отменить поначалу рвался. А меня вот взяли и прямо так в лоб и спросили. А откуда вы, батенька, в казну лишние 80-90 миллионов в год возьмете? Чем платежи замещать будете? Так и остались мечты о светлом образе в памяти народа на бумаге, то есть в манифесте, что в нижней шуфлядке стола с другим мусором пылится. Хотя... если дело с Польшей выгорит, наверное, мой манифест ещё может увидеть свет.
Я перевернулся на другой бок и попытался, наконец, уснуть, но, кажется, плотину самобичевания в моей голове прорвало, и заткнуть её никак не получалось.
Ну зачем были нужны эти мои непременно срочно необходимые налоги на недвижимость, наследство, увеличение налога на землю и другие непопулярные шаги, вроде той же метрической системы? Кто просил меня так лететь? Как молодой жеребец закусил удила. Говорили же, отговаривали.... Но нет блин!
'Лавры Петра Великого покоя не дают' - вспомнил доложенную мне Игнатьевым фразу. А что, очень похоже.
* Павел I - девятый император всероссийский, прадед нашего героя. Годы правления 1796-1801. Был жестоко убит группой заговорщиков из офицеров в своей спальне ночью. По одной версии был задушен шарфом, по другой был убит ударом табакерки в висок. По официальной версии скончался от апоплексического удара. При дворе впоследствии имела хождение шутка: 'Император скончался апоплексическим ударом табакеркой в висок'
