Афинские убийства, или Пещера идей

описание любимой девушки. А Эпаф Македонский…

– Как интересно, – скучая, улыбнулась она. – И что, хотелось бы знать, прячется в твоем анонимном тексте «Пещеры идей»?

– Когда переведу все – узнаю. В первой главе чаще всего Повторяются слова «волосы», «гривы» и «рты» или «пасти», которые «кричат» или «рычат», но…

– «Гривы» и «рычащие пасти»?… – запросто прервала меня она. – Может речь идет о льве, как считаешь?

И съела черешню.

Я всегда ненавидел эту женскую способность без усилий достичь истины, пройдя по кратчайшему пути. Теперь уже я застыл, вытаращив на нее глаза.

– Лев, ну понятно… – пробормотал я.

– Непонятно только, – продолжала Елена, не обращая на меня внимания, – почему автор считал идею льва настолько секретной, чтобы скрыть ее с помощью этого… как ты сказал?

– Эйдезиса. Узнаем, когда закончу перевод. Эйдетический текст можно понять, только прочитав его от корки до корки, – сказал я, думая: «Ну ясно, лев… Как же мне раньше б голову не пришло?»

– Ладно. – Для Елены разговор был окончен, она поджала длинные коги, которые раньше были вытянуты на стуле, поставила тарелку с черешней на стол и поднялась. – Значит, переводи дальше, потом расскажешь.

– Удивительно только, что Монтал ничего не заметил в рукописи… – сказал я.

– Ну, напиши ему письмо, – предложила она. – И его уважишь, и себя покажешь.

И хотя я изобразил несогласие (чтобы она не заметила, что одним махом решила все мои проблемы), в конце концов так я и сделал.

5

«Папирус маслянистый на ощупь; пальцы скользят по его поверхности, как по маслу; в центре он шелушится хрупкими чешуйками», – так описывает Монтал листы папируса начала второй главы рукописи. Может быть, при его изготовлении были использованы листья разных растений?

6

Кажется, главные элементы эйдезиса в этой главе – «холод» и «влажность», а также «извивающееся» и «колеблющееся» движение во множестве вариантов. Речь может идти о море (это было бы очень по-древнегречески). Но к чему тогда постоянно повторяющийся признак «маслянистости»? Идем дальше.

7

Я перевожу буквально «головка смоквы», хотя не совсем понимаю, что имел в виду анонимный автор: возможно, речь идет о более толстой и мясистой части плода, хотя также может быть, что это часть около черенка. C другой стороны, вполне возможно, что эта фраза всего лишь литературный прием для выделения слова «голова», которое все больше и больше проявляет себя как эйдетическое.

8

Эти последние фразы: «За словами всегда скрываются идеи…» и «только они и важны», вне зависимости от их значения в вымышленном диалоге, представляются мне также ключом-посланием автора, подчеркивающим наличие эйдезиса. Похоже, Монтал, как всегда, ничего не заметил.

9

Этот любопытный абзац, на первый взгляд, описывающий в поэтической форме подростков, принимающих душ после гимнастического зала, содержит в синтезированном, но ясно выраженном виде почти все эйдетические мотивы второй главы: среди них «влага», «голова» и «извивы». Также заметно повторение сложных слов с «много-» и слова «чешуя», уже встречавшееся ранее Образ же «цветка из плоти» мне кажется обычной, не эйдетической метафорой.

10

Уверен, что эти последние строчки удивили читателя не меньше, чем меня! Несомненно, вероятность наличия сложной метафоры исключается, но нельзя также допустить и чрезмерно реалистического толкования: что «многочисленные свернувшиеся змеи» свили гнездо в полу комнаты Гераклеса и что в таком случае весь предыдущий диалог между Диагором и Разгадывателем загадок происходит в «месте, кишащем рептилиями, холодные тела которых медленно скользят по рукам или ногам героев, в то время как они, ни о чем не подозревая, продолжают разговор», – это мнение Монтала, но это уж слишком (пояснение этого признанного эксперта по греческой литературе просто абсурдно: «Почему бы в комнате не быть змеям, если такова воля автора? – утверждает он. – Ведь именно автор, а не мы, в конечном счете решает, что происходит в мире его книги»). Но читателю незачем беспокоиться: эта последняя фраза о змеях – чистая выдумка. Понятно, что выдумкой являются и все предыдущие фразы, ведь это произведение художественной литературы, но, поймите меня правильно, эта фраза – выдумка, в которую читатель не должен верить, в то время как все остальные должны приниматься на веру, по крайней мере пока чтение не закончено, чтобы рассказ обрел какое-то значение. На самом деле единственная цель этого абсурдного финала, на мой взгляд, подчеркнуть эйдезис: автор хочет показать нам образ, скрытый этой главе. Но даже в этом случае этот прием коварен: да не впадет читатель в искушение подумать о самом простом! Сегодня утром, когда перевод еще не дошел до этого места, мы с Еленой вдруг открыли не только верный эйдетический образ главы, но и, я уверен, ключ ко всей книге. Потребовалось Довольно много времени, чтобы объяснить все Элию, нашему начальнику.

– «Влажный холод», «маслянистость», «извилистые» и «ползущие» движения… Возможно, речь идет о змее, а? – предположил Элий. – В первой главе лев, во второй – змея.

– А как же «голова»? – возразил я. – Почему тут столько «многочисленных голов»? – Элий пожал плечами, предоставляя ответить мне. Тогда я показал ему статуэтку, которую принес из дома. – Мы с Еленой думаем, что нашли ответ. Видишь? Это фигурка Гидры, легендарного чудовища с бесчисленными змеиными головами, которые множились, когда их отрубали… Вот почему описывается «обезглавливание» смокв…

– Но это не все, – вмешалась в разговор Елена. – Победа над лернейской Гидрой была вторым из подвигов Геракла, героя множества греческих мифов…

– Ну и что? – спросил Элий.

Я с энтузиазмом продолжил:

– В «Пещере идей» двенадцать глав, и подвигов Геракла, согласно традиции, тоже было всего двенадцать. Да и главного героя этой книги зовут Гераклес. А первым подвигом Геракла или, по-гречески, Гераклеса была победа над немейским львом… а в первой главе как раз скрывается образ льва.

– А во второй – Гидры, – быстро добавил Элий. – Все сходится… По крайней мере пока.

– Пока? – Это замечание вызвало у меня небольшое раздражение. – На что ты намекаешь?

Элий спокойно улыбнулся.

– Я согласен с вашими заключениями, – пояснил он, – но эйдетические книги коварны: имейте в виду, что речь идет о совершенно абстрактных вещах, это даже не слова, а… идеи. Выкристаллизованные образы. Как мы можем быть уверены, какую ключевую идею скрыл автор в книге?

– Все очень просто, – возразил я. – Нужно только проверить нашу теорию. В большинстве легенд третьим подвигом была поимка Эриманфского вепря. Если образ, скрытый в третьей главе, похож на вепря, мы получим еще одно доказательство теории…

– И так до конца, – спокойно сказала Елена.

– Еще один вопрос… – Элий почесал лысину. – Во времена написания этой книги подвиги Геракла не были никаким секретом. Зачем использовать эйдезис для того, чтобы спрятать их в тексте?

Мы молчали

– Хороший вопрос, – признала Елена. – Но можно предположить, что автор сделал эйдезис эйдезиса и что подвиги Геракла в свою очередь скрывают в себе еще один образ…

– И так до бесконечности? – прервал ее Элий. – Тогда было бы невозможно узнать, какова была первоначальная идея. Где-нибудь нам надо остановиться. Если придерживаться твоей точки зрения, Елена, каждый текст передает читателю какой-то образ, а этот образ передает какой-то другой, другой – третий… Так мы вообще не смогли бы читать!