Клара и тень

судмедэкспертизы еще что-то есть?

Босх заморгал и перевел глаза на бумагу. «Это не жестокость, – думал он. – Она говорит так не от жестокости. Она не жестока. Это мир. Мы все».

– Да… – Босх перелистнул несколько страниц. – Есть интересная деталь. Естественно, анализ кожи картины очень широк; эксперты не знакомы с большей частью грунтовочных работ, поэтому не отметили важность этой находки. Рядом с грудной раной нашли остатки материала, который… Зачитаю буквально: «Состав которого, в основном похожий на состав силикона, отличается от последнего в нескольких важных аспектах», и они приводят полное название молекулы: «диметилтетрагидро…» В общем, длиннющее слово. Догадываешься, что это?

– Керу, – выговорила Вуд, широко раскрыв глаза.

– В десятку. В отчете о нем пишут как о компоненте грунтовки картины, но мы знаем, что на «Падении цветов» не было керубластина. Мы позвонили Хоффманну, и он подтвердил: источником керубластина не могла быть картина.

– Боже мой, – прошептала Вуд. – Он в маске.

– Скорее всего так. Немного керубластина хватило ему, чтобы изменить внешность.

Эта новость внезапно взволновала мисс Вуд. Она поднялась и зашагала из конца в конец черной комнаты. Босх беспокойно смотрел на нее: «Господи, она почти ничего не ест, совсем похожа на скелет. Если так будет продолжаться, она сляжет…» Другой, но также принадлежавший ему голос возразил: «Не притворяйся. Посмотри на отблески света на этой груди, посмотри на этот узкий зад и на ноги. Ты с ума по ней сходишь. Она тебе нравится так же, как нравилась Хендрикье, а может, даже намного сильнее. Тебе нравится так же, как потом нравился портрет Хендрикье». «Глупости», – ответил Босх. «И… почему бы это не признать? – продолжал другой голос. – Тебе нравится ее ум. Ее сдержанность, ее личность и ум, в тысячу раз превосходящий твой».

Действительно, Эйприл Вуд была машиной точного действия. За пять лет, что он проработал с ней, Босх ни разу не видел, чтобы она ошиблась. Сторожевой пес – так называл ее Стейн. Все в Фонде испытывали к ней уважение. Даже Бенуа в ее присутствии терялся; он говаривал: «Она такая тощая, что душа в ней просто не умещается». Ее послужной список был блестящим. Хоть ей не под силу было избежать всех покушений на картины в течение тех пяти лет, что она занимала должность начальницы отдела безопасности (предотвратить их все было невозможно), виновных нашли и уничтожили, иногда даже до того, как информация о преступлении дошла до полиции. Сторожевой пес умел кусаться. Никто (а уж тем более Босх) не сомневался, что и теперь она найдет типа, уничтожившего «Падение цветов».

Однако вне профессиональной области он едва ее знал. По утверждению научных журналов, которые собирал его брат Роланд, черные дыры в пространстве нельзя увидеть именно потому, что они черны, об их существовании можно делать умозаключения лишь на основании их воздействия на окружающие тела. Босху казалось, что досуг мисс Вуд был черной дырой: он делал о нем умозаключения по ее работе. Если Вуд отдохнула, все шло как по маслу. В противном случае – готовься к спорам. Но никто до сих пор даже краем глаза не видел, что скрывалось в том промежутке черноты, каким являлся отдых Эйприл Вуд, или Вуд без красного беджа, или мисс Вуд в нерабочие часы, или мисс Вуд с чувствами, если такое вообще возможно. Не скрывал ли этот совершенный образ пятен? Босх иногда задумывался над этим.

«По правде говоря, по правде говоря, господин Лотар Босх, эта девчонка, которой едва исполнилось тридцать весен и которая годится тебе в дочери, но является твоей начальницей, этот бездушный скелет вконец свел тебя с ума».

– Эйприл, – окликнул Босх.

– Что?

– А что, если Диас вел двойную жизнь? Два голоса в голове: нормальный и ненормальный. Если он психопат, то ничего удивительного, что его поведение с друзьями и сотрудниками было нормальным. Когда я работал в полиции, там были случаи…

На столе заиграл Моцарт. Сотовый мисс Вуд. Хоть черты ее лица ни на йоту не изменились, пока она говорила, Босх понял: произошло что-то важное.

– Все наши проблемы решены, – сообщила она, положив трубку, и улыбнулась своей неприятной улыбкой. – Звонил Браун. Оскар Диас мертв.

Босх подскочил на стуле.

– Наконец-то его поймали!

– Да нет. Его нашли двое любителей рыбной ловли в Дунае, сегодня на рассвете. Они думали, что это самый большой карп в их жизни, карп, достойный Книги рекордов Гиннесса, а это был Оскар. Ну, точнее, то, что оставалось от Оскара. По предварительной оценке, он мертв уже больше недели… Вот почему они были заинтересованы в исчезновении трупа.

– Что?

Вуд ответила не сразу. Хотя с лица ее не сходила улыбка, Босх вдруг увидел, какая ее душит злость.

– То, что в прошлую среду Аннек забрал не Оскар Диас.

Это заявление выбило Босха из колеи.

– Не?… Что ты говоришь?… Диас пришел в среду на работу как обычно, поболтал с приятелями, показал документы и…

Он резко остановился, будто напоровшись на каменную стену взгляда Вуд.

– Не может быть, Эйприл. Одно дело – использовать керу, чтобы удрать от полиции, а другое… совсем другое дело имитировать другого человека так, чтобы обмануть знакомых с ним людей, которые видели его каждый день, коллег, которые здоровались с ним в… в среду… кордон безопасности… всех… Чтобы сойти за кого-то, нужно быть настоящим экспертом по керубластину. Идеальным специалистом.

Вуд не сводила с него глаз. Ее улыбка морозила ему кровь.

– Кто бы это ни был, этот сукин сын поимел нас, Лотар.

Последние слова она произнесла хорошо знакомым Босху тоном. Тоном мести. Мисс Вуд могла смириться с чужим умом только тогда, когда он не превосходил ее собственный. Перенести, чтобы противник сделал что-то, что не пришло ей в голову, было выше ее сил. В сердце этой худой женщины горел черный вулкан гордости и совершенства. Босх понял с той внезапной ясностью, с какой иногда нам открываются самые глубокие и недоказуемые истины, что Вуд преступила грань, что сторожевой пес будет преследовать этого великого противника, кем бы он ни был, и не остановится, пока не схватит его распахнутой пастью.

И даже тогда, укусив, она размелет его на куски.

– Он нас поимел, поимел… – повторила она почти мелодично, с присвистом, едва разжимая два ряда прекрасных белых зубов, единственного белого пятна в темноте комнаты.

Белая отметина на черном фоне.

Шаг второй Фигуры в эскизах

Точки, линии, круги, треугольники, квадраты, многоугольники…

Начиная придавать форму эскизу живой картины, мы должны мыслить в этих терминах. Потом придется добавить тени.

«Трактат о гипердраматической живописи». Бруно ван Тисх

– Если ты думаешь, что мы восковые фигуры… надо платить…

– Совсем наоборот!.. Если ты думаешь, что мы живые, надо с нами поговорить!

Льюис Кэрролл

???

На самом деле точка – это не фигура. Ошибаются те, кто полагает, что точка круглая. Точка существует постольку, поскольку существуют перекрещивающиеся линии. Однако и линии, и все остальное – фигуры и тела – состоят из точек. Точка – это нечто невидимо-необходимое, нечто неизмеримо- неизбежное. Возможно, Бог – это точка, одинокая и отдаленная в своей совершенной вечности, –