Хун вспомнила, что когда-то предводитель варваров в самом деле достал двух щенков от тупорылой охотничьей собаки и льва и сделал их сторожевыми псами у себя во дворце. Эти звери настолько свирепы, что не боятся напасть на тигра и слона.
— Что же, ничего не поделаешь, — улыбнулась Хун. — Идите отдыхать, князь. Завтра все прояснится.
Проводив князя, Хун пришла к Яну и говорит:
— Я посылала Огненного князя вперед, чтобы Начжа насторожился и потерял покой. Теперь я иду сама и добуду коралловый шарик с его шлема. Ждите меня, я скоро вернусь!
— Ты просто безрассудна! И зачем понадобилось тебе пугать Начжа и заставлять его усиливать охрану, если ты заранее знала, что Огненный князь ничего не сделает, а за ним следом придется идти тебе? И неужели ты не боишься этих свирепых псов?
— Кто хорошо владеет мечом, не устрашится даже демона, не то что собаки. А Огненный князь рубака неважный. Охрана же крепости меня просто не волнует: я заставлю Начжа убедиться во всемогуществе моих мечей!
Ян подогрел на жаровне вино и предложил Хун бокал.
— Ночь холодна, выпей на дорогу.
— Это вино остыть не успеет, как я вернусь, — улыбнулась Хун и исчезла.
Когда она с мечом в каждой руке пролетала над стенами крепости, было уже за полночь, и в небе сияла луна. Стражников стало еще больше, — это Начжа усилил охрану, — они разожгли костры и внимательно вглядывались в ночную тьму, сжимая в руках пики и копья. Миновав девять стен, Хун попала во внутреннюю крепость, оглядела ворота: они крепко-накрепко заперты, а справа и слева от них лежат похожие на тигров голубые псы — жуть берет от одного взгляда их глаз, сверкающих, подобно звездам.
Хун обернулась розовой дымкой и через крохотную щель проникла в логово варваров. А там в это время их предводитель собрал военный совет. Все залито светом во дворце, толпятся воины, сверкают кольчуги. Во главе сидит Начжа, опершись на меч. И вдруг дрогнуло пламя светильников, и над головой Начжа пронеслось что-то, только свист раздался. Испуганный варвар вскочил и давай размахивать мечом, рубить вслепую воздух. Воины бросились искать во дворце чужих, но никого не нашли. И тут за воротами дворца загрохотало, и все вокруг затряслись от ужаса. Начжа выбежал во двор и увидел своих сторожевых псов мертвыми. На трупах страшных зверей свежие следы меча.
— Известно еще с древних времен, убийцы — народ отчаянный, но здесь видна рука не человека, а демона! — со страхом в голосе проговорил Начжа.
Тем временем Ян в волнении ждал возвращения Хун. Он-то думал, что она все еще ищет способа проникнуть во дворец Начжа, как вдруг раздвинулась занавесь перед входом в шатер, и вошла Хун. Ян бросился к ней.
— На тебе лица нет, ты же совсем больна. Как я терзался, что разрешил тебе эту вылазку!
Хун расстегнула пояс и села, тяжело дыша.
— Эти псы все-таки на меня набросились, пришлось спасать свою жизнь.
— Не покусали тебя?
— Нет, но напугали изрядно, — до сих пор не отдышусь! Сейчас только выпью бокал теплого вина и снова в путь: принесу коралловый шарик со шлема Начжа. Не успокоюсь, пока он не будет в моих руках!
Увидев, что все обошлось, Ян успокоился, поздравил Хун со славным подвигом и принялся отговаривать ее от второй вылазки в Темудун.
Хун рассмеялась и вынула из-за пазухи украшение со шлема князя варваров.
— Я добыла, что хотела добыть, так что идти второй раз уже нет надобности.
Ян поднял бокал, пригубил вино, — оно было теплым! Хун вкратце рассказала, как ей удалось заполучить коралловый шарик Начжа:
— Конечно, Огненному князю не по силам было справиться с Начжа. У меня все получилось просто: сначала я решила только незаметно срезать этот шарик, но потом подумала: покажу-ка ему, что значит настоящее владение мечом! Взмахнула мечом над самым его ухом, выбралась к воротам, а там прикончила его псов. Этой ночью Начжа спать не будет: ему теперь всюду мерещатся бесы да демоны! А утром мы отправим ему письмо вместе с украшением с его шлема, — и увидите, как он придет просить пощады!
Ян помог Хун составить письмо, вложил его в пакет вместе с шариком и привязал к стреле, которую пустили через стену в Темудун.
А Начжа, трясясь от ужаса, обратился к приближенным:
— Первый, кто пришел к нам ночью в крепость, пришел без шума, робко и меня совсем не испугал, а вот второй — этот был не человек! И стража, которую я усилил, не спала, и во дворце было светло, как днем, а он проник незамеченным и ушел нераскрытым. Словно Цзин Кэ или Не Чжэн![222] Но самое странное вот что: во дворце он никого не убил, не ранил, а псов, свирепых, как тигры, прикончил у ворот, — вы все видели следы меча. Наверно, это был дьявол!
Он велел всем во дворце собраться в одной зале и бодрствовать до конца ночи.
На рассвете начальник дворцовой охраны предстал перед Начжа со словами:
— В крепость влетела стрела, к которой прикреплено послание от минского полководца. Вот оно!
Начжа взял у него кусок шелка, расшитого желтыми драконами, и прочитал:
«Минский полководец никому ничего не приказывал, не брал приступом стен Темудуна, а отдыхал в своем шатре, когда ему доставили украшение с твоего шлема. Минскому полководцу оно ни к чему, поэтому он отсылает его хозяину. Можешь сделать охрану крепости еще сильнее, но знай — как мы добыли коралловый шарик, точно так добудем и твою голову!»
Начжа сунул руку в пакет и нащупал коралловый шарик, так хорошо ему знакомый. Он схватился за голову, но на шлеме шарика не оказалось. Руки и ноги Начжа затряслись, душа перебежала в пятки. Он стащил шлем — на нем явственно была видна царапина, сделанная лезвием меча. Он услышал, как гром загрохотал у него в затылке, и ощутил, как за пазухой появился кусок льда — и Начжа сразу сник, съежился, и кровь в жилах его застыла. Еще раз ощупав голову, он спросил:
— Как моя голова?
— А что тревожит доблестного князя? — заволновались приближенные.
— Я был жив и не спал, а у меня со шлема срезали мечом коралловый шарик, да так, что я и не почувствовал. Смогу ли я уберечь свою голову?
— Известно: когда не грозит опасность, царствуют покой и однообразие, а когда появляются тревоги, вместе с ними приходит и радость, — стали успокаивать его приближенные. — Стоит ли беспокоиться о жизни и лишать себя радостей?
Долго молчал Начжа, размышляя, наконец проговорил:
— Я знаю: кто не повинуется воле Неба, тот погибает, а кто повинуется Небу, тот процветает. Я потерял уже пять своих владений, а теперь защищаю последнее.
Я много раз вступал в сражение, но ни разу не испытал радости полной победы, — разве не видна в этом воля Неба? Значит, если я буду обороняться дальше, Небо разгневается на меня за непокорность. И тогда минский полководец пришлет за моей головой, как прислал за коралловым шариком со шлема. Если я объявлю о сдаче крепости и мне сохранят жизнь, то я останусь на земле человеком, удостоившимся милосердия императора, а если не сдамся и погибну, то стану безголовым духом! Сегодня же сдаю крепость!
Он велел вывесить на стене белый флаг, а сам сел в белую колесницу, запряженную белыми конями, повесил на шею личную печать и направился в минский стан. Ян встретил его как положено, сидя на высоком помосте перед строем своих войск, в алом халате и золотых доспехах, с колчаном у пояса и луком за плечом. Слева от него находился начальник левого отряда Су Юй-цин, справа — начальник правого отряда Хун Хунь-то, тут же были начальник передового отряда Лэй Тянь-фэн, богатыри Дун Чу, Ма Да, Черный Сунь и другие военачальники ниже чином, которые стояли по ранжиру с востока на запад. Реют знамена, грохочут барабаны, трубят трубы, земля содрогается от клича победы. Начжа опустился на колени,
