И крики шаманов, и жертвенный нож,И бубны, и маски, и дымная дрожь.Ах, Демон Греха, он милее других:Прелестные девы в цветочках одних.Но, может быть, лучше дышать ветеркомДалекой планеты, где сядем рядком,Забыв, как лежали, скучая, в гробу,Средь мертвых кумиров и мертвых табу.* * *Как рыбка ненасытная пиранья,Пожрет Ничто страданья и старанья.Пожрет Разлука, злая барракуда,Твое животрепещущее чудо.Давно грызут Заботишки, СтрастишкиТвой светлый день, прожорливые мышки.А Лао-Тце, задумчивый китаец,Два года жил, самим собой питаясь!Не лучше ль, коль на то пошло, какбудто,Себя скормить тигрице, так, как Будда,И в тень войти приятнейшего сада,Где ждет Нирвана, лучшая награда?* * *И сухая ноябрьская ночькак заросли чертополоха,огромные зарослисерых колючих стеблей,сделанных из осеннего ветра,из жесткого холода,из вороньего резкого грая.В такую ночьв переулки выходят лемуры.Они качаются, как на лианах,на черной паутине молчания;они вращаются вместе с планетой(только в другую сторону);они говорят, что нам лучше вернутьсяв Туманность Андромеды.* * *Отрубленную голову Пегаса,Его большие высохшие крыльяМне показали в городском музее.Оскал зубов казался злой гримасой,В глазницах рос ковыль, покрытый пылью,В засохшей гриве шевелились змеи.И, помня участь вещего Олега,Я отошел, сказав: «Прощай, коняга!Заездила тебя крутая горка!»И он взглянул – и улыбнулся горько.* * *Из шелухи, из чепухиПлохие шуточки и штучки.Три ведьмы шепчут мне стихи,Сидят верхом на авторучке.