Вы только послушайте, что отвечает Артур Христианович на вопрос, кем был завербован во французскую разведку.
— Во французскую разведку я был завербован своим двоюродным братом А. П. Фраучи. Это произошло летом 1919 года на его квартире. Он долго убеждал меня в том, что я совершаю безумие, помогая большевистской революции, которая не может дать положительных результатов, советовал бросить мою честную работу для советской власти и подумать о семье. Когда я категорически отказался, он заявил, что в случае восстановления порядка я буду обязательно повешен и меня не спасет перемена фамилии Фраучи на Артузова. Я понял, что А. П. Фраучи угрожает выдать меня белым как активного чекиста.
Брат вербует брата и угрожает ему виселицей — любопытный поворот, не правда ли! Но следователи, не моргнув глазом, проглатывают эту ахинею. Они даже не поинтересовались, почему Артузов не вывел его на чистую воду или, как делал не раз, не перевербовал на свою сторону — а ведь это было вполне возможно, так как А. П. Фраучи еще десять лет жил в СССР. Не смутило их и то, что на допросах Артузов называл имена людей, которые были либо вне досягаемости ежовцев, либо уже арестованы, осуждены и казнены.
— Какие материалы вы передавали через А. П. Фраучи французским разведывательным органам? — гнули свое следователи.
— Все материалы вспомнить трудно. Помню, что было передано много документальных и агентурных материалов о сотрудничестве между Красной Армией и рейхсвером по линии «Гефу», о визитах военных лиц в Германию и РСФСР, о военно-технической помощи немцев Красной Армии. И так — вплоть до 1929 года, то есть до отъезда брата в Швейцарию.
— А после его отъезда вы продолжали сотрудничество с французскими разведывательными органами?
— Да, продолжал. Незадолго до отъезда брат пригласил меня на квартиру и познакомил с представителем швейцарского Красного Креста в СССР Верлиным. Господин Берлин сказал, что знает о моей работе для французов и будет рад продолжить сотрудничество. Об этом господине, который еще в царские времена был французским разведчиком, я знал достаточно много, так как по поручению Менжинского вел за ним специальное наблюдение, знал и о том, что Берлин располагает широкой разведывательной сетью.
— Какие конкретные задачи поставил перед вами Берлин?
— Его интересовали преимущественно вопросы, связанные с советско-германскими отношениями. Сославшись на то, что я работаю без вознаграждения и считаю себя бескорыстным поклонником Франции, я сказал, что буду делать для французов только то, что смогу, и пусть от меня не требуют применения рискованных мер.
— Немцам и французам вы передавали одинаковые материалы?
— Нет, они были совершенно разные. Французов интересовали материалы об активности немцев в СССР, а немцев — о французах, англичанах и их политике по отношению к Германии.
— Вы получали деньги от Фраучи, а впоследствии от Берлина?
— Нет, не получал.
— Вы говорите неправду. На первом допросе вы показали, что для немцев работали идейно, будучи поклонником германской культуры. А какими побуждениями вы руководствовались, работая для французов?
— Я вообще поклонник романской культуры.
Вот так, поклонник романской культуры шпионит в пользу злейшего врага Франции — Германии, и просто так, из чистой любви к искусству, в пользу Польши. Но и это далеко не все! Как выяснится позже, самый лакомый кусочек Артузов приберег напоследок.
— Расскажите, при каких обстоятельствах вы были привлечены Ягодой к участию в антисоветском заговоре.
— В 1932 году мне позвонил по телефону Паукер и сказал, что меня срочно требует к себе Ягода. Я немедленно явился. В кабинете Ягоды находился Паукер. Ягода без слов показал мне агентурку Паукера, из которой было ясно, что наружная разведка оперативного отдела точно зафиксировала мои встречи с представителем швейцарского Красного Креста Верлиным в районе Химок. Были зафиксированы номера машин — моей и Вердина, а также факт поездки Берлина в моей машине и возвращения к своей через час отсутствия. Я понял, что никакие объяснения ни к чему не приведут, и решил, что у меня нет другого выхода, как разоблачить себя перед Ягодой.
После того как Паукер удалился, я рассказал Ягоде во всех подробностях о моей преступной связи с Верлиным. Ягода внимательно меня выслушал и, к моему крайнему удивлению, поставил вопрос: нельзя ли мою связь с Верлиным использовать на пользу ОГПУ? После этого я докладывал Ягоде о каждой встрече с Верлиным и о материалах, которые ему передавал.
С тех пор как Ягода узнал о моей связи с французами, он начал вести со мной откровенные антисоветские разговоры. Его высказывания были отрывочны, ироничны и на первый взгляд не представляли ничего цельного. Например, он говорил, что деспотизм руководства находится в нашей стране в кричащем противоречии с декларациями о советской демократии. Конституция — насмешка над демократией. Если сделать свободные выборы, результаты, мол, будут вполне определенные. Вся надежда на молодежь и на студентов, уверял он. Что касается «дворцового переворота», то это он считал вполне возможным, так как в его распоряжении не только милиция, но и войска. Впоследствии о перевороте он говорил подробнее, акцентируя внимание на том, что его целью должно быть изменение государственного строя в СССР.
Любопытная программа… Есть в ней что-то знакомое, легко узнаваемое и даже реализованное. Но откуда она известна Артузову? Есть только два объяснения этого факта: или Артузов на самом деле участвовал в заговоре Ягоды и хорошо знал его программу, или… сочинил ее сам. Много лет спустя это выяснится, и рассказ об этом впереди.
Между тем допрос продолжался. Артузов подробно и очень правдоподобно рассказывал о том, как стал связным Ягоды, как организовал доставку секретных пакетов от Ягоды к премьер-министру Франции Лавалю и премьеру Англии Мак-Дональду — и обратно. По его словам, он организовал доставку семи таких писем за границу и шести — в Москву.
Но следователи требовали еще более подробного рассказа о заговоре Ягоды. Опытный комбинатор, автор множества сложнейших и хитроумнейших операций прекрасно понимает, а может быть и знает, чего от него ждут — и вдохновенно продолжает саморазоблачаться, при этом, будучи верным себе, не называет ни одного имени из живых или находящихся на воле людей.
— Как я уже показывал, моему непосредственному вовлечению в заговор предшествовал целый ряд бесед с Ягодой. В частности, он считал, что нынешняя политика партии и правительства привела страну к тяжелому положению, коллективизация сельского хозяйства не достигла своей цели, в стране, и особенно в партии, царит большое недовольство руководством — все это создает благоприятные условия для того, чтобы добиться изменения форм руководства. Нужно добиться более спокойного и уравновешенного руководства. Необходимо ослабить изоляцию СССР от Европы и создать более спокойные международные отношения.
В последующих беседах Ягода все больше приоткрывал карты, и в конечном счете мне стало известно, что во главе антисоветского заговора стоят Рыков, Бухарин и Томский, а военных представляет Тухачевский. Их главной целью было восстановление капитализма в СССР. Они хотели восстановить всякого рода иностранные концессии, добиться выхода советской валюты на международный рынок, отменить ограничения на въезд и выезд иностранцев, объявить о свободном выборе форм землепользования — от колхоза до единоличного хозяйства. Затем — широкая амнистия политзаключенным, свобода слова, печати, союзов, собраний и, конечно же, свободные демократические выборы.
А вот эти установки комментировать не буду! Если бы я не знал, что до меня дело Артузова никто не держал в руках, то, честное слово, поверил бы, что некоторые нынешние партии и их лидеры один к одному переписывали в свои программы то, что говорил Ягода… или сочинил Артузов.
Но это еще не все. Заявив, что Ягода ничего не знал о связи Артузова с германской разведкой, Артур Христианович утверждает, что у Ягоды была своя связь с немцами, о чем ему стало известно еще в 1934 году.
