некоторой дополнительной информации по агентурному делу «Двойной дозор». Тогда сверху поступило распоряжение оперативно и быстро отработать так называемых Светлых и Темных — две противоборствующие неформальные группировки, активность которых внезапно превысила показатели фонового режима. И те и другие оказались неплохо, со знанием дела законспирированы, однако соответствующими службами было отмечено их активное проникновение в политику, в органы власти и в творческие круги. Обе структуры использовали в своей деятельности, как правило, обычные формы и методы, присущие тоталитарным сектам, однако некоторые обстоятельства наталкивали на предположение об устойчивых связях неформалов с организованной преступностью.
Между прочим, серьезных репрессий в отношении них удалось избежать, в немалой степени благодаря Синоптику, — именно он доказал, в конце концов, московскому руководству, что ни Светлые, ни Темные не управляются из-за рубежа и не имеют ярко выраженной антигосударственной направленности. После этого с лидерами обеих группировок провели профилактическую работу, агентурное дело списали в архив — а Синоптик, так уж получилось, приобрел на память об этом деле привычку наведываться время от времени в чат, где уже обитали тогда Основатель, Пилот, Патриот, Доктор Кеша и, кажется, кто-то еще.
Привычка эта была, наверное, вредной, но чертовски приятной — как хорошая сигарета после утренней чашки кофе. Синоптик отдыхал в чате от профессионального знания однообразия, скуки и мерзости так называемых общественно-политических процессов, происходивших и происходящих в стране, — и оттого, наверное, у него ни разу не возникало желания, даже мимолетного, докопаться до подлинных данных о личности своих сетевых собеседников. Пускай, если хотят, остаются Бомондами, Девочками, Терминаторами, Толиками…
На глаза Синоптику опять попался лист бумаги, исписанный его собственным почерком:
Синоптик взял со стола бумажный лист и аккуратно сложил пополам.
Потом сложил еще раз.
Потом еще раз.
Получился аккуратный белый прямоугольник, который Синоптик убрал в карман брюк.
Разберемся…
Интересно, с чего это он как раз сегодня вечером вообще решил написать письмо сыну?
Раньше вроде бы никогда не писал. Да и по телефону-то они последний раз общались, кажется, на день рождения. Или это было уже потом, весной?
Мальчишка учится в каком-то колледже. Второй или третий курс…
Как все-таки время летит… Синоптик попытался представить себе собственного ребенка — худого, неловкого и нескладного, как и все они в этом возрасте.
И неожиданно ясно и четко, как на огромном экране кинотеатра, увидел его, распластавшегося без движения прямо напротив какой-то глухой подворотни. Голова сына была неестественно запрокинута, лоб и верхнюю половину лица прикрывала намокшая кровью повязка…
Совсем рядом лежал рюкзачок с вывалившимися конспектами и знакомая зеленая веточка.
Синоптик отогнал видение и прислушался к собственным ощущениям.
Страха по-прежнему не было.
Ладно. Ноль информации, как его ни умножай, все равно дает в итоге нолик.
Синоптик встал, оделся, привычно похлопал себя по карманам: ключи, документы, бумажник.
По правде говоря, он всегда завидовал тем, кто в любое время года позволяет себе обходиться без пиджака или без куртки, — счастливые люди, никаких забот о том, куда положить удостоверение и как незаметнее пристроить пистолет…
— Дежурный?
— Слушаю, товарищ полковник.
— У нас все в порядке?
— Да вроде без происшествий. А что?
— Ничего. Я спускаюсь. Поеду один. Приготовьте ключи.
Монитор на столе затаился в режиме ожидания.
Ну что же… Говорят, еще вечером второго мая сорок пятого года в Берлине трамвайные контролеры взыскивали с перепуганных пассажиров штрафы за безбилетный проезд. Поразительно. Русские уже вели уличные бои на окраинах города, генералы разбитого вермахта сдавались в плен со своими штабами, а дисциплинированные, незаметные винтики умирающей государственной машины Третьего рейха продолжали крутить свои маленькие шестеренки.
Синоптик протянул руку и, в полном соответствии с инструкцией по безопасности, обесточил компьютер, с некоторым усилием выдернув вилку электрического провода из розетки. После этого он прошел в противоположный конец кабинета — к двери, втиснутой Основателем между часами и несгораемым ящиком, чтобы проверить печати.
Видимых повреждений не замечалось.
Контрольный волосок внизу тоже был пока в целости и сохранности.
Значит, можно идти.
Потому что, когда вдруг не понимаешь, что делать и кто виноват, — надо просто выполнять свой служебный долг.
Потому что лучше, в конце концов, сделать и пожалеть, чем не сделать и раскаиваться…
Электроника на панели приборов показывала двенадцать часов ноль две минуты.
Первым делом Синоптик вынул из-под лобового стекла специальный пропуск, числившийся за Управлением юстиции Московской области. Теперь, без мигалки на крыше и без этого пропуска-«вездехода», черный джип с оперативными номерами абсолютно ничем не выделялся из общего потока городского транспорта.
Хорошая, рабочая корейская машина…
Ну что ж, поехали.
Выруливая за ворота, Синоптик — скорее, по водительской привычке, чем по необходимости, — включил автомобильную магнитолу.
Передавали, как обычно, выпуск новостей.
